Сергей Белокрыльцев - Гимгилимы -1. Добро пожаловать на Яппу!

Горовождь проводил гостя в просторную гостиную. Два предмета на каминной полке сразу привлекли внимание: обсидиановый булыжник с огненно-красными прожилками размером с футбольный мяч и стеклянная банка литра на три, наполненная прозрачно-лавандовой жидкостью, в которой плавали жирные, толщиной с большой палец, бледно-сапфировые личинки.

– Что это? – поинтересовался Верум.

– Огнекамень и банка славы Троща Орта, – гордо ответил Трощ Орт.

– Огнекамень? Вы им топите печи?

– Домашние печи им топить нельзя, он слишком жарко горит. Из огнекамня делают топливо для машин, масло для ламп.

– Масло? Топливо? Из камня? Как из камня можно делать масло?

– Не знаю, важный Верум, я никогда не делал масло из камня. Но если вас это интересует, непременно узнаю.

– Не стоит. Просто я предположил, что вы как-то используете огнекамень при растопке камина.

– Нет, этот огнекамень – память об открытии гимгилимской огнекаменной шахты Правда, сейчас она истощилась и закрыта.

– А что за банка славы Троща Орта? Что за личинки в ней плавают?

– Сладкочерви, сладчайшие! – с гордостью произнёс мэр. – Но их нельзя есть, это тоже память. Каждого сладкочервя я получил, одержав победу в поедании чернофруктов на состязаниях Фермерской ярмарки.

– Вижу, аппетит у вас отменный, – заметил Верум, прикинув на глаз количество сапфировых сладкочервей.

– Конечно, – довольно согласился Трощ. – Я побеждал почти всегда, с первого своего участия в конкурсе поедания, а последние семь лет, как стал горовождём, выигрываю постоянно.

"Вот оно, брюхо профессионального пожирателя", – подумал Верум. Словно в подтверждение его мыслей Трощ басовито воскликнул:

– Важный землянин, пора бы и перекусить!

Они прошли в столовую и сели за стол, накрытый белой скатертью. Трощ неожиданно взревел и тут же умолк. Верум вздрогнул и с опаской посмотрел на него. В дверях, словно того и ожидая, возник старый муслин с коричневым пятном на лысине и обвисшими, вялыми щеками, проросшими чешуёй. Он с явным усилием толкал перед собой сервировочную тележку.

– Шлавных ношей, фажные жемляне, – прошамкал старикан.

– Лешач, ты не видишь, что важный землянин один? – недовольно сказал горовождь.

Старый муслин сощурил один глаз и сфокусировался на Веруме.

– А-а, шешерь фижу, – ответил он. – А ше же ещё ошин?

– Не пришел. И подавай-ка на стол.

Лешач, кряхтя и сопя, подкатил тележку к столу и вцепился в ручки супницы, едва приподнимая её. Казалось, тяжёлая супница перевешивала старика.

– Давайте помогу! – не выдержал Верум.

Старик замер, едва удерживая полную супницу в трясущихся руках, и печально посмотрел на Верума блеклыми от количества увиденного за долгую жизнь глазами.

– Он справится, это его работа, – вмешался Трощ. – Лешач, шевелись. Если что-то уронишь, тебе придется мыть пол. А если запачкаешь важного землянина…

– Шейшаш, – перебил Лешач и титаническим усилием переставил супницу на самый краешек стола. При этом он чуть не промахнулся и не опрокинул посудину с горячим Веруму на колени.

Вслед за супницей он переставил с тележки на стол салаты, фиолетовое дымящееся жареное мясо, фиолетовую дымящуюся жареную рыбу и кувшины с напитками. Руки Лешача дрожали так, что грибное вино в горовождёвском доме подавалось обязательно с пеной, а сливки идеально взбитыми. Его подбородок и нос постоянно опускались и поднимались, словно любопытный старикан внимательно разглядывал каждое блюдо.

– Вы уверены, что обед рассчитан на троих? Здесь на семерых с лихвой хватит.

Горовождь одарил Верума добродушным оскалом.

– Придется нам постараться, – сказал он.

– Неужели Лешач работает у вас поваром? – с недоверием спросил Верум, когда старик ушёл.

– Поваром? Вы так замечательно шутите! Поваром работает моя жена, а Лешач помогает ей.

– Для чего ей столь дряхлый помощник?

– Что поделаешь, – развел ручищами горовождь. – Лешач раньше воевал, как все муслины, но воевал плохо, и его отправили в канцелярию гимгилимской лечивалы исписывать бумаги, но бумаги он тоже исписывал плохо. Потому у него нет пенсии и нет дома. Старый дом развалился, а новый он не заслужил. Вот я и пожалел старика, приютил. Троюродный дядюшка все-таки, родной хвост.

– Ясно, помогаете родственнику.

– Конечно, – ответил Трощ. – Ближним надо помогать, пристраивать их, а родственников у меня много.

Горовождь налил гостю и себе по полной кружке чего-то густого и коричневого.