Елизавета Порфирова - Половина моей души

В соседней комнате сняли трубку.

– Да? Что случилось? Что?.. Когда? – такой уверенный обычно голос мамы словно бы сорвался в этот момент, но тут же в нём вновь послышались твёрдые нотки. – Я приеду сейчас. Пожалуйста, Ольга Григорьевна, выпейте успокоительное. Скоро буду.

Всё время разговора Лада боялась даже вздохнуть. Она сидела на подоконнике и прислушивалась. За стеной повисло молчание. Холодное, тёмное и давящее, как глубина. Девушка замерла в ожидании.

Наконец, дверь неуверенно открылась и на пороге появилась женщина лет сорока с тёмными, заколотыми на затылке волосами, в домашней одежде. Её красивое лицо было странно искажено, она совсем не походила на себя, и это пугало Ладу.

«Скажи же! Не тяни, пожалуйста!»

Губы женщины дрогнули, но она взяла себя в руки и сломанным голосом произнесла:

– Анисины попали в аварию. Бабушка у Гриши звонила. Все трое погибли.

– Ясно, – негромко сказала Лада и отвела взгляд.

Ей трудно было видеть выражение на лице матери, непривычно пугающее от переполнявших её чувств: утраты, сожаления, грусти, неверия. Внутри неё самой все сжалось и превратилось в холодный камень. Больше она не проронила ни слова.

– Ты сильная девочка. Ты справишься. А я поеду к Ольге Григорьевне.

Лада в ответ молча кивнула. Сейчас она была совсем не против остаться одна.

Семья Анисиных много лет дружила с семьей Бариновых. Их сын Гриша был с девушкой одного возраста. Они жили в одном дворе и всё детство провели вместе, словно брат и сестра. Гриша часто защищал Ладу от дворовых хулиганов и учил её кататься на велосипеде. Лада же постоянно вытаскивала их из глупых ситуаций, помогала Гришке в уроках и уборке. Взрослые в шутку сулили им большое будущее и счастливую семейную жизнь. Но Лада и не думала, что сможет когда-нибудь по-настоящему полюбить Гришу и стать его второй половинкой.

«Мы были просто друзьями, – подумала девушка, слушая, как в замке поворачивается ключ. – Были».

В комнате было темно. Её взгляд, как прежде, неосознанно блуждал по вечерней улице, но теперь она уже не думала о Матвее. Ей представлялся Гришка, высокий худой паренёк с кривой улыбкой, зелёными глазами и дурацким хвостиком каштановых волос. Ладе не нравился этот хвостик, но Гриша оставался непреклонен. Ему казалось, что это выглядит круто.

Лада думала о нём, одновременно пытаясь осознать, что произошло. Она не чувствовала боли, только пустоту. И не понимала, почему так.

В тёмном окне она видела свои смутные очертания: беспомощная фигурка, обхватившая обычно сильными, а теперь такими тяжёлыми, уставшими руками колени; густые, волнистые, кажущиеся чёрными волосы, зацепленные на затылке, беспорядочными выбившимися прядями обрамляли круглое лицо, на котором в отражении не видно было ничего, кроме блестящих из-за света далёких уличных фонарей больших тёмных глаз. Эта пустота на месте лица в отражении так точно гармонировала с той, что царила в душе.

«Люди рыдают, когда кто-то умирает. А я сижу на подоконнике, и мне совсем не хочется плакать,» – размышляла она, жмурясь от света фар проехавшей по двору машины.

Её измучили бесплодные, терзающие мысли, и очень скоро она отправилась спать, желая поскорее избавиться от них. Ещё больше ей хотелось, чтобы всё это оказалось кошмарным сном. Она уснет сейчас, а завтра утром узнает от мамы, беспокойной, но как всегда уверенной в себе, что Анисины вновь приглашают их на дачу, несмотря на холода.

Когда Лада укладывалась спать, на улице зарядил дождь. Мерный стук капель по карнизу и тёплое одеяло разбудили онемевшие чувства, и девушка расплакалась. Надрывно, кусая подушку, до боли в голове. И плакала, пока не иссякли силы и глаза не распухли так, что просто трудно было их открыть.

Потом она уснула. И ей снился дождь. Он шумел всё громче и громче. И в нём всё отчётливее слышался волчий вой. Зверь был уже очень близко. Так близко, что девушке показалось: он вот-вот нападёт на неё. От страха она распахнула глаза и резко села в кровати, осматриваясь.

В квартире было тихо и темно. Дождь прекратил, лишь редкие капли громко бились о подоконник. Сквозь облака в комнату заглядывал полумесяц, освещая её взволнованное лицо и отражаясь в испуганных карих глазах.

Сердце всё ещё бешено билось. Девушка хотела было встать и включить свет, чтобы не было так страшно, но резкая, ни с чем не сравнимая боль вдруг пронзила всё тело. В кожу впились невидимые иголки, а живот скрутило изнутри. Едва успев выбраться из кровати, Лада упала на колени и сжалась, обхватив себя. Такого с ней ещё никогда не происходило.