Михаил Морозовский - Задание на лето. Книга вторая

5

Этот вечер Михаил мог бы вполне обоснованно назвать вечером воспоминаний. Только улеглись в памяти две последние встречи с дедом Семёном, что с Рыбачего острова, как в памяти всплыл последний вечер с его родным дедом Семёном, когда они уже оба укрылись одеялами, но ни деду, ни Михаилу не спалось.

У деда в квартире несколько небольших иконок. Три маленьких стоят на полочке на кухне. В зале однокомнатной квартиры ещё три иконки небольших размеров, но они старенькие, уже более с блёклыми, выцветшими ликами.

– Дед, а почему у тебя на иконах один Бог, как бы, добрый, а другой, что в комнате… м…м… сердитый (Михаилу хотелось сказать злой, но он не решился). На одного и смотреть приятно, а на другого глянешь из темноты – страшновато становится…

– Ну так те иконки, что на кухне, Валя недавно из цервы принесла, а энти, что в комнате – я уж и не помню, когда у нас появились, от деда что ли достались. Много им времени, им годков-то больше, чем мне.

– А церковь в Боровом есть?

– А табе церковь-то к чему? Откуда интерес?

– Так бабушка куда-то ж молиться-то ходила?

– Да бегали бабы раз-другой в неделю. Ты и это запомнил?

Михаил этого не запомнил, он просто об этом ничего и не знал, но как-то ж ему надо было расспросить деда про церковь в Боровом, хотя по интонации он понял, что деда церковь не очень-то интересовала.

– Церква наша долгое время закрытая стояла. Почернела вся без ремонта. Рушиться начала. Потом уж, не сразу, разрешили её открыть, да уж там много что не в порядке было, полы местами просели, балки… Снова закрыли…

А ты в церкви был? – спрашивает Михаил.

– Был и я пару раз. Церковь-то в Боровом деревянная, старая, последний раз уж в неё и не пустили – купол там что-то или крыша… сгнили напрочь… Я уж и не помню. Вот её тады опять-то и закрыли. А потом и батюшка помер, и годков этак три-четыре никого не было. А уж потом из Новосибирска кто-то приезжать раз в неделю стал, да домик, что напротив воинской части, снял – там крест сейчас на доме есть, легко найдёшь. А уж позжа и сам переехал, дом ему купили на той же улице, хороший дом – пятистенок! А вскоре и матушка перебралась, говорили, что церкву будет кирпичную ставить, да жена у него хворая была, за год до нашего отъезда с Валюхой умерла… Н-да… Батюшка тогда запил, в молельный дом редко показывался, бабы сказывали, а уж правда или нет – того не скажу. И стройка-то тогда вроде как прекратилась… Я как-то не интересовался, дел своих хватало…

– А где она стоит? – интересуется Михаил.

– Церква что ли?

– Ну да…

– Ты ж в кино с Колькой и Серёгой бегал, кода у нас летом был?

– Да, несколько раз.

– И что – не видел?

– Не-а…

– Так на пути в клуб мимо церквы как раз и ходили, она там справа по дороге, чуть не доходя перекрёста, только не в первом ряду.

Михаил мысленно прошёлся по тому переулочку, что связывал все четыре больших улицы Борового, и действительно вспомнил крупное, очень чёрное разрушающиеся здание. Только никакого купола там уже не было, да и крыша провалилась.

Дед, а ты пьющему человеку доверил бы тайну? – спросил Михаил.

– Чево?

– Ну, дело серьёзное, информацию важную, тайну…

– А, в этом смысле, – дед немного помолчал, – спать-то ныне будем, тебе ж с утра в поездку.

– Да я уже привык мало спать, рано вставать. Пока уроки приготовишь – уж два часа, а электричка из Голованово до Перми в шесть пятнадцать, а домой из училища редко, когда раньше девяти вечера возвращаешься, это когда уж последней пары нет, как раз к девяти, а так – позже. Только по воскресениям и отсыпался. Там уж часов до двенадцати подушку давил.

– Про тайну, значит… Нет. Пьющему и дела бы не доверил, и тайны бы не открыл. Даже малой… Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Вот случай у меня был…

6

Михаил знал, что дед слыл хорошим рассказчиком и случаев интересных знал кучу. Предчувствуя интересную историю, он уселся на диван, положил подушку под спину, и укрыв ноги одеялом, замер.

– Весной раз нам заказ крупный в кузню пришёл: лемехи к плугам новые выковать да на основу заново заклепать, лемехи уж у мастерской стоят, а мы всё за работу-то никак не примемся.

А был у меня в то время знакомец один, мужик моложавый, на лицо, как артист, красивый да без дела долго шлялся, а тут в кузню-то и попросился, мол, к делу пристать желает.

Работал справно, ничего дурного сказать не могу, только работал он до того момента, пока ему рюмочка в рот не попадала, а уж коль попала – неделями по улицам гулял, песни орал да бабу свою побивал. Так- то… Он тогда за день-то до работы энтой и запил.