Иоасаф Любич-Кошуров - В Маньчжурских степях и дебрях

На человека в куртке он смотрел недоверчиво и мялся на месте.

— Медведь, — сказал человек в куртке, — только он ручной и совсем вроде как собака.

— А как бросится?..

— Не бросится…

Что-то темное, косматое появилось рядом с человеком в куртке… Рядом с его руками на порог легли две лапы… Лапы заскребли по порогу. Послышалось кряхтенье…

Петька видел, как толстые когти вцепились в край порога…

— Пошел на место! — крикнул человек в куртке. — Ну! говорят тебе…

Когти разжались, лапы сползли с порога…

— Пошел, пошел!..

Петька шагнул вперёд и остановился.

— А у вас там темно?

— Чего темно! У меня окно…

— И он не тронет?

— Сказал, не тронет!.. Он меня боится.

Петька, наконец, решился…

— Ладно, — сказал он, — пустите.

И совсем близко подошёл к порогу.

— Пустите. Прямо сейчас вниз?

— Прямо вниз; тут три порожка.

Продолжая держаться руками за порог, человек в куртке откинулся назад… Сразу он пропал в темноте… Только руки его белели на пороге.

Потом он разжал пальцы и гулко стукнул, спрыгнув вниз.

Петька стал спускаться по порожкам. Один, другой; внизу смутно видит третий…

А дальше — тьма…

Пахнет землей, сырой овчиной, дымом…

— Погоди, — слышится голос человека в куртке, — я открою окошко…

Что-то скрипит в глубине землянки.

— О, чорт! — опять доносится снизу его грубый голос. Слышно, как он дергает за веревку: веревка глухо звучит отрывистым, гудящим звуком.

— О, чтоб тебя!..

Опять гудит веревка, еще резче.

Человек в куртке кричит снизу:

— Забухло, чтоб его!

И вдруг блеснул свет…

Землянка осветилась сразу…

Прежде всего Петька увидел хозяина землянки. Он стоял посреди землянки с головой, поднятой кверху, держа в левой руке веревку, спускавшуюся с потолка.

Сейчас же он бросил веревку и повернулся к Петьке.

— Теперь видно?

— Видно…

Петька глянул кругом и потом вниз. Ступеньки обрывались сразу, круто… От последней ступеньки до полу было около аршина.

— Ну, прыгай!

Петька спрыгнул…

Что-то завозилось в глубине землянки в углу около сложенной из сырцового кирпича маленькой в роде кухонной плиты печки.

Там было темно…

Только стенка печки едва заметно белела с одного края.

И вдруг по краю печки неясно проползла какая-то тень, и затем в освещенном пространстве показалась большая голова с острыми ушами и короткой острой мордой…

Человек в куртке сделал свирепые глаза и крикнул, круто повернувшись к печке:

— Васька!.. Ну!

И топнул ногою…

Голова скрылась.

— Это он? — спросил Петька.

— Он…

И, подняв руку, человек в куртке погрозил указательным пальцем в угол около печки.

— Я т-тебя, каналья!..

— Молодой он?

— Три года…

Человек в куртке подошел к выходу из землянки и запер дверь, подперев ее толстым дубовым колом.

— Дяденька!

— Ну?

— А вы кто будете?..

— Охотник, — ответил хозяин землянки и спросил в свою очередь: — ведь ты охотник?

— Охотник…

— Ну, и я охотник. Тебя как звать?

— Петром.

— Ну, а меня Семеном…

— Вы тут так постоянно и живете?..

— Гм, — сказал хозяин землянки.

— Бывает и уходите?

— Все бывает…

— А домой вы меня проводите?

— Сказал, провожу…

Петька повел глазами на карабин… Карабин теперь уже висел в головах над сколоченными из досок козлами, застланными вместо матраца козьими шкурами.

— Дяденька… Дядя Семен… А ее как же?..

И Петька кивнул головою на карабин.

— Кого ее?..

Глаза у хозяина землянки вдруг словно наполнились мраком.

Голос зазвучал хрипло и отрывисто.

— А винтовку… Дяденька…

Семен крякнул, опустил глаза, помолчал немного и, потом опять подняв глаза, проговорил:

— Уморился, небось?

— Чего?

Петька все смотрел на карабин.

— Уморился, говорю, небось!

— А что?

— Спать бы ложился…

И, подойдя к койке Семен присел перед ней на корточки. Неожиданно вдруг он повернулся к Петьке лицо и произнес вопросительно:

— А?..

— Я ничего, — сказал Петька.

— А мне показалось, будто говоришь. Спать хочешь?

Он сунул руку под койку и пошарил там, бормоча что-то; потом выдернул из-под койки связку козьих шкур.

Опять он повернул к Петьке лицо.

— На…

И еще немного подпихнул рукой связку по направлению к Петьке.

— Это тебе постель.