Дмитрий Котенко - Дериват

– Все впорядке, Дуэ. Смотрите там в оба – нам назад же надо на чем-то лететь.

– Однозначно, Бэа.

Было видно, как капрал шел вдоль кабеля. Еще пару шагов, и можно было увидеть, как его силуэт растворяется в горизонте безжизненной серой палитры пораженной зоны – однако Бэа уже давно стояла спиной к романтизированному уходу Дуэ в закат. Девушка пристально изучала озадаченную мину Спри, когда профиль его соответствующе обращенного лица выдал признаки смятения.

Два десантника уже готовы были нырнуть в неизведанное. Ханаомэ Кид подошла ко Спри:

– Боже, что это?

– Судя по скелетному составу, человек.

Перед ошарашенными лицами двух молодых людей лежал постепенно утопающий в почве скелет. Когда-то стиранный в белоснежную гладь хлопок изъела сырость и грызуны. У трупа отсутствовала рука: скорее всего, бедняга потерял ее перед смертью.

Спри кивнул в сторону стены, чтобы Бэа ужаснулась от еще более пугающего зрелища. Запекшейся на протяжении столетий кровью надпись на покинувшем языке растеклась по стене близ петель двери. Ее формулировка была четка и устрашающе безотзывна.

– Не входить. Карантин, – глаза Ханаомэ Кид повторно бегали по убогим кровавым буквам: раз за разом девушка пыталась найти в словах что-то скрытое, но безуспешно.

– Эти простые слова покинувшего языка мне известны, – выровнялся с Ханаомэ Кид Спри.

– И мы войдем через открытый по какой-то причине проход к оберегаемому грифом карантинного статуса месту?

– Конечно, позади нас только города-призраки с их пустыми домами. Пойдем. Радиации, по крайней мере там нет.

– А шлем ты все равно взял, – кинула бровями девушка на висящий у баллистической куртки буси-до защитный колпак.

– Это так… чтобы отбиваться, – ужимка губ Крео придала девушке дополнительный импульс воодушевленности.

Трое, включая Спри, шагнули в шлюзовое отверстие, в котором коридоры, уже казалось, не выступали в роли речевых проводников, а были легкими, через них подземное существо пропускало воздух – оно не нашептывало ветром, оно им дышало.

Бэа, перед тем как занести ногу за проем стальных дверей, напоследок всмотрелась в нервно шатающйся вихревыми гуляниями бурьян: что-то скрывалось за ним, что-то жаждало застать путников врасплох и хищнически выжидало. Ханаомэ Кид лишь сильнее вжалась в рукоять Арджауи шестьдесят четыре и нырнула в кромешную темноту висцеральных сводов.

***

Звук от волочащегося кабеля с каждым отмеренным от катушки мотком укреплял в головах исследователей ощущение контроля за осваиваемыми пространствами.

Небольшие рекреации, чередующиеся с изолированными стеклами лабораторными зонами, запоминались своим нетронутым видом: за столетия не потерявшие лоска уютные диваны либо кольцом располагались вокруг куба с устарелыми жидкокристаллическими панелями на каждой грани, либо линейкой смирно стояли напротив настенного полотна под проектор.

В отличие от рекреационных зон, сделанных на всем протяжении коридора под места внеурочного отдыха, отделенные стеклопакетом от тоннельной артерии кабинеты вызывали покалывающие подозрения: по ту сторону строевым порядком марширующих пехотинцев протянулись ряды одноместных парт со стульями. Иные помещения, не относящиеся к лекторской вотчине, так же прибывали в необъяснимом вакууме: лаборатории будто существовали вне течений времени, настолько каждый монитор, рабочий стол или кресло представлялись намертво обездвиженными – лишь Колыбель Ньютона плевать хотела на местные законы квантовой механики и демонстративно пускала импульс по играющим друг с другом металлическим шарикам. Стороннему наблюдателю могло стать не по себе каждый раз, когда мерцающий от замыкания свет скрывал летаргических сон парт и через неровные промежутки вновь озарял их на какие-то жалкие секунды; Спри так и ждал, как ни с того ни с сего пустые стулья после краткосрочного затмения окажутся занятыми живыми людьми, лишенными лиц. Но сколько бы раз после очередного замыкания свет ни озарял помещение, насмешливые спинки стула продолжали в сговоре с воображением буси-до дразнить его: стулья так и оставались пустыми. «Пять Би» – табличка была прибита рядом с дверью.

Может, если встать по ту сторону стекла, вдруг представил Крео, и уставиться на него, то в отражении, за спиной смотрящего, проявятся прилежно сидящие души мертвецов?

Что-то все же скрывалось за этими окнами. Что-то, о чем Спри никак не мог догадаться. Стекла как будто пытались до него достучаться, однако он не понимал их язык.