Дмитрий Котенко - Дериват

– Не просто у тебя, а у любого война. Обучение своей воли морально-психологической дисциплиной для совершения в судьбоносный момент этого самого единственного поступка. Отказавшись от личной выгоды, отказавшись от мыслящих подобий своего внутреннего слабого я – мгновенно, за счет натренированной интуитивности – немедленно реализуй действо, к которому вела тебя сама судьба. Ибо твои невоспетые в школе Ё О Ну Мэ надежды на лучшую жизнь – лишь непозволительный каприз таящегося внутри каждого из нас теплохладного простака среди природной необратимости хода вселенной.

– И как же я пойму, что этот момент настал?

– Ты ощутишь неподдельность момента. Ты осознаешь, что совершение этой жертвы будет увековечено письмом кровяных чернил в летописи нашей цивилизации, а приписывать этому поступку слепо убежденные в своей правоте историки будут самые противоречивые трактовки. В ханжестве современной гуманности они попытаются укрыть родовую замысла – добро имеет право, отмщая росчерком меча, беатифицировать алыми красками грех расправы на благодатном алтаре общечеловеческой судьбы, общечеловеческой пользы. Читатели же будут осуждать и восхищаться, ненавидеть и любить за решимость, укрепив которой дух и разум, ты позволил агонизирующему в удушье сердцу разорваться.

– Я не пойму, как тогда я спасусь?

– Твоя судьба, судьба маленького существа необъятной цивилизации сольется воедино с судьбой мира, и тогда путь для твоего духа будет свободен. Это и есть путь бусидо. Скажи мне, вечный странник, ты готов встать на путь бусидо?

– Я никогда не слышал об этом слове, ни в одной дальневосходной литературе.

– А много ли дальневосходной литературы ты прочитал? Или лучше скажи мне: сколько книг утаивается сильными мира сего от взора глупого человека, что довольствуется самыми простыми вещами?

– Ты называл меня просто бу, поясняя, что эти буквы означают защитника, способного подчинить себе гнев напавшего войной на твой дом и тем самым остановить насилие.

– Но остановить не насилием, а искусствами куда более изощренными, чем боевое. Все верно, бу Спри. Я даже знаю, твой последующий вопрос и готов дать на него ответ.

– И каков же будет ответ?

– Частица «си» обозначает миролюбивого человека науки, готового обнажить припрятанный в чулане под седым покрывалом паутины тати, если пришедшая во плоти захватчика скверна раздует огонь по плодородным культурам его земли и посмеет осквернить честь его дитя. «До» же есть путь, объединяющий обе тропы – несовместимых по применяемому орудию, но идентичных по силе – в одну кульминационную дорогу на встречу судьбе.

– Я был готов последовать пути бусидо сразу, как Вы мне предложили это сделать. – Уровень миниатюрного частокола, изливающегося воском, неумолимо проседал на глазах у Спри.

– Я в бесконечном человеческом и отцовском долгу перед тобой за то, что ты помог моему Ё О Но Мо избежать расправы правопорядком, что не добавляет ему чести, а уж тем более обесценивает весь мой много страдальческий вклад в дело дома Ё О Ну Мэ, который прадед возвел почти что на костях собственного тела. Я до сих пор чувствую, как, ступая по настилу коридоров, через ступни проходит ощущение восхитительного горя по утрате молодости, заложенной в фундамент здания.

– Мальчишка поступил по чести, не забывайте. Уйти от правосудия посредством взяточничества никоим образом не очерняет его.

– Не очерняет его по меркам социума, но обесчестит его как пошедшую по пути бусидо фигуру, – в резком тоне признал Сиккэн. – А если решил жить по бусидо, то изволь и уйти по бусидо.

– Как? – Спри помнил о легендарных способах дальневосходных воинов встречать смерть, но захотел услышать это из уст живого потомка, унаследовавшего их ремесло.

– Когда воин, буси, понимает, что его честь осквернена, он совершает сэппуку.

– Что это из себя представляет?

– Не имеет значения, бу Спри. Как ты видишь, ни я, ни мой сын не смогут отныне следовать бусидо. Но я испытываю гордость за то, что не чужой мне человек близок стать тем, о чем я теперь не посмею и мечтать. Я лишь имел наглость преподавать ремесло. Твое решение?

– Я готов, – не успел Крео произвести легкий вздох после оглашенного согласия, как последовал резкий взмах тю-о тати, всплеск его сверкающего прилива на лезвии вмиг разразил атмосферу таинства. В беспощадном хладнокровии Сиккэн освободил катану из саи, чтобы напоследок дать оружию надышаться перед десятидневным томлением в ножнах.