Каждый вечер мы пригоняли табун в лагерь, и, выбрав самых лучших животных, привязывали их радом с вигвамом, где они были в безопасности от вражеских отрядов. Утром мы отпускали их пастись с остальными лошадьми нашего табуна, позже, после завтрака, мы вели их на водопой, а потом отгоняли туда, где трава была получше, и там они оставались на весь день. Лошади всегда держатся друг друга, и животные из одного табуна не смешиваются с другими, так что человеку уследить за ними нетрудно – узнать свой табун можно издалека по масти лошадей и их количеству. В табуне моего отца было много пятнистых лошадей – белых с черными, коричневыми, рыжими пятнами, эти животные были очень красивыми.
В мою двенадцатую весну наше племя стояло лагерем и охотилось на Кривой реке, чуть выше больших гор, а потом, в месяц Новой Травы, весной, мы переместились на юго-восток, к Разделенным Холмам, где было множество не только бизонов, но и других животных – вапити, лосей, оленей и антилоп. Однажды утром, вскоре после того, как мы туда прибыли, отец разбудил меня, велел одеться и пойти вместе с ним к нашему табуну.
День еще не настал. Я был очень сонным.
– Почему мы идем так рано? – спросил я.
– Потому что я волнуюсь за наших лошадей, я должен пойти к ним, – ответил он.
Мы прошли вниз по долине и, когда были уже к края равнины, настал день. С верхней части небольшого хребта мы увидели наш табун – многие лошади лежали, другие, опустив головы, спали стоя. До них было примерно два полета стрелы, и на половину этого расстояния склон был покрыт густым лесом, с подлеском из ив. Пока мы стояли и смотрели на своих лошадей, те одна за другой стали поднимать головы и смотреть в одно место – на край леса перед нами, правее нас. Некоторые стали бить землю копытами и всхрапывать, при этом те, что лежали, проснулись, поднялись и тоже уставились в ту же точку.
Отец вытащил лук из чехла, натянул тетиву, достал три или четыре стрелы и шепнул мне, что что-то там не то происходит. Я пошел вслед за ним, когда он медленно и бесшумно направился к этому месту. А потом, когда мы были почти на краю леса, то заметили прямо перед собой двух человек, которые вышли из леса и медленно направились к табуну – у каждого в руке была свернутая веревка с петлей на конце, и у каждого на затылке торчало по орлиному перу. Отец быстро вышел из леса на три-четыре шага и выпустил в одного из них стрелу, которая вонзилась ему между лопаток; тот с громким криком взмахнул руками, покачнулся и упал.
Другой оглянулся и, увидев нас, бросил веревку и побежал обратно, чтобы найти укрытие в лесу справа от нас. Мой отец пустил в него стрелу, она вошла ему в правое плечо; он вскрикнул от боли, но продолжал бежать. Отец наложил другую стрелу, но, когда он готов был выстрелить, то вот незадача! тетива порвалась.
Так что человек добежал до леса, а мы были бессильны ему помешать. Ведь, как сказал отец, это могло грозить нам смертью, потому что он мог спрятаться и застрелить нас, когда мы приблизимся.
Поэтому мы подбежали к другому, который был убит наповал, и отец забрал его оружие и щит, а потом дотронулся до него концом лука, посчитав себе очередной ку. Потом, согнав наш табун, мы сели каждый на одну из лошадей и быстро погнали их в лагерь. Там отец попросил помочь выследить врага, который смог скрыться от него. В поисках участвовало несколько сотен человек, пока остальные охраняли лошадей. Поиски раненого врага продолжались весь день, но даже следов его не нашли. Кто-то сказал, что раненый, должно быть, заполз в густой кустарник и там умер, но отец стоял на том, что тот смог скрыться от преследователей. потому что рана его не была тяжелой – стрела попала ему в мышцу плеча.
Было много разговоров о том, кем были эти двое – судя по перу из хвоста орла, торчащему на затылке, они могли быть Воронами или сиу. Но к какому именно племени они принадлежали, никто с уверенностью сказать не мог. Долго еще после этого утра отец упрекал себя за то, что у него не было запасной тетивы.
– Из-за моей беспечности, из-за того, что я не взял запасную тетиву, хотя и знал, что тетива плохая, я не смог посчитать ку на убежавшем враге. Я больше никогда его не увижу, – часто говорил он.
Мой отец был жрецом Солнца, боги его любили и часто посылали ему видения о том, что ждет нас в будущем, поэтому кажется очень странным, что отец не имел никакого предчувствия о том, что мы снова встретимся с этим врагом.
Минула моя шестнадцатая зима, и с первой луной лета мы отправились на торговый пост на Кривой реке, чтобы обменять добытые за зиму меха на товары белых. В нашем вигваме было около ста бобровых шкур – мы с отцом ставили капканы, а моя мать очищала их от сала и сушила на рамках из ивовых прутьев. Мехов у нас было много, и мать уговорила отца обменять сорок шкур на ружье и запас пороха, пуль и капсюлей. Он отказался.
Читать дальше