Поль Монтер - Трясина

– Хм, мальчишка слишком черноволосый, – проворчал он. – Это странно…

– Ах, сеньор! – угодливо подхватила повитуха. – Волосы младенцев, как и цвет глаз, могут вполне измениться с возрастом. Рано судить, каким он станет месяца через три.

Но и через три, и через пять месяцев цвет волос маленького Марселя Годара не стал светлее. Как и карие глаза, едва заметно приподнятые к вискам. Огюстен мрачнел, он всё больше чувствовал неприязнь к ребёнку. Право же, такое чувство, что им навязали подкидыша. Уму непостижимо, нянька и кормилица уверяют, что мальчонка спокоен и не доставляет хлопот, но стоит родной матери взять его на руки или склониться к колыбели отцу, как ребёнок начинает вопить во всё горло. Раздражение завладевало Годаром настолько, что подчас он начинал сожалеть, что младенец не помер при родах. Манон и сама никак не могла ощутить себя матерью. Ей отчего-то было страшно оставаться с сыном наедине. Женщина боязливо слушала ежедневные замечания мужа о тёмных волосах Марселя и его вздорном нраве. И обмирала от ужаса, что супруг, чего доброго, заподозрит её в измене. Как можно лепетать наивные оправдания, если при соломенно-жёлтых волосах матери и жидких русых прядях отца мальчик наделён тёмными кудряшками, что день ото дня становятся всё чернее. Ночи напролёт Манон пыталась припомнить страшную сцену возле болота, заставляя себя вновь пережить страх и боль. Может, проклятый призрак овладел ею? И судорожно всхлипнув, она мигом гнала от себя эту кошмарную мысль. Ведь она ждала ребёнка задолго до мучительной встречи.

Но как бы там ни было, когда доведённый до крайности подозрениями и злобой на навязчивые размышления Годар распорядился отправить сына в деревню, Манон и не подумала возразить. В конце концов, знатные господа частенько растят детей вдали от дома. Такой поступок не вызовет удивления. И в один прекрасный день лакей и нянька отправились к мамаше Журден.

Вялая, неповоротливая кормилица Элиза Журден получила корзину с Марселем Годаром, плату за полгода и наставлениями не быть слишком многословной, что касается семьи ребёнка.

Супруги Годар обменялись молчаливыми взглядами и вздохнули с явным облегчением. Спокойствие в доме куда важнее слащавых сантиментов. Манон повеселела, избавившись от страха, что её сочтут изменницей. А Огюстен – от возможности недругов злословить о мужьях-рогоносцах.

– Эй, Марсель! Вот несносный парень! – крикнула мамаша Журден, стоя возле колодца в окружении соседок. – Нет, вы только взгляните, босоногий сеньор шагает с таким заносчивым видом. А меж тем гуси того и гляди, разбегутся по всей округе.

Женщины расхохотались.

– Да, Элиза, кажется, должность кормилицы оказалась не слишком завидной, – подмигнула тощая, словно вязальная спица, Клотильда.

– А тебе лишь бы считать монеты в чужих кошелях, – отрезала мамаша Журден. – Хотя, сказать по совести, мой муженёк и сам не рад, что мы связались с господами.

– А что, сеньоры отказались платить? – с любопытством спросила рослая прачка Амели.

– Господь с тобой, соседка! Без денег муж и вовсе вытолкал бы парнишку прочь со двора. У нас есть свои ребята и приёмышей нам не нужно. Но рассудите сами, разве дело держать ребёнка у чужих людей так долго?

– Верно! Как только дитя отнимут от груди, его возвращают родителям. А Марселю уже без малого восемь лет! – закивала щупленькая крестьянка Мюзетта.

– Поверите ли, – мамаша Журден сложила руки под фартуком, явно наслаждаясь возможностью почесать языком. – Мой муж буквально ест меня поедом. Однако он прав, малец выведет из себя и Святого. Стоит подать к ужину суп без сала, так он кривит лицо и ковыряет в тарелке с таким видом, точно ждал к столу голубиную печёнку!

Соседки возмущённо пожимали плечами. Действительно, одно дело, когда надо поить молоком малое дитя. Ко всему прочему, парень достаточно крупный для своих лет. Понятно, что он не насытится маковой росинкой.

– Вам бы надо попросту усадить мальчонку в телегу да доставить прямиком к родителям, – решительно заявила Амели.

– Эх, ничего не выйдет, – тоскливо протянула Элиза Журден. – Как-то раз муж вовсе разошёлся, битый час бранился, что ему опротивело строить из себя монастырского настоятеля, что даёт приют страждущим, да изо дня в день любоваться на нахальную рожу дерзкого парня. Он направился к господам, но вернулся, словно побитый пёс. Вот что я скажу, соседи, отец Марселя не тот человек, с которым надобно иметь дела, – женщины, приоткрыв рты, подвинулись к ней совсем близко. – Уж лучше я попридержу язык, – Элиза понизила голос до шёпота. – Но скорее угодишь за решётку или вовсе окажешься в петле, идя наперекор сеньору. Словом, нам придётся терпеть и дожидаться платы. Хорошо хоть муженёк додумался всучить Марселю хворостину и отправил пасти гусей. Хоть какой-то прок от навязанного ребёнка.