Сергей Соболев - Супердевушка

– И что же ты собираешься сделать – прервала его Хельга – изнасилуешь меня?

– Нет, это слишком грубо, да и сделает тебя жертвой, а не объектом насмешек и злых пересудов. Я задумал кое-что пооригинальнее!

С этими словами Адольф вытащил из кармана странное устройство: блестящий металлический шарик диаметром сантиметра два с торчащими из него двумя тонкими усиками.

– Я назвал его «Угнетатель-1». Полгода разрабатывал! – похвастался Адольф. – Надо только инплантировать его поближе к спинному мозгу и он на некоторое время подчинит тебя. Позволит мне управлять твоими действиями, а затем бесследно рассосется в крови.

– Гениально! И куда же ты меня направишь? Убить адмирала?

– Нет! Я вовсе не хочу, чтобы следующие двадцать пять лет ты провела где-нибудь в Аль-Катрасе или Сингсинге. Я придумал еще кое-что более занятное.

Адольф сделал паузу, хотя невооруженным взглядом было видно, что его прямо-таки распирает от желания поделиться своей идеей.

– Помнишь, я сказал, что ребята-моряки веселятся вовсю на дне рождения адмирала и впереди их ждет особенный десерт? Так вот, этот десерт – ты! Представь себе: в самый разгар торжества на сцену вывозят огромный торт с пятьюдесятью свечками. Адмирал задувает свечки и тут, под барабанный бой, хлопки пробок, вылетающих из бутылок шампанского, из торта выпрыгивает голая Хельга! То есть – ты. А о том, чтобы ты выпрыгнула оттуда, сделала это в нужный момент и держала при этом похотливую улыбку на своем лице, позаботится мой «Угнетатель-1». Так вот, значит, выпрыгиваешь ты из торта на виду у трех сотен подвыпивших морских волков, полгода не видавших женщин. У большинства из них имеются под рукой мобильные телефоны и фотоаппараты. Уже через полчаса твои фотографии попадут во всемирную сеть, еще через сутки – в желтые газеты, а потом…, впрочем нет, в центральные газеты твои фотки не попадут. Причем больше никогда. О тебе вообще будет писать только желтая пресса. Порядочные люди перестанут воспринимать тебя всерьез. Потом ты, наверное, сопьешься, потом пойдешь просить милостыню возле какой-нибудь церкви. И тут я выйду из лимузина в белом костюме, подойду к тебе… – мысли Адольфа быстро понеслись в мир грез, но он вовремя опомнился. – Ну ладно, время подошло. Не бойся, будет не больно.

В руке Адольфа блеснуло лезвие скальпеля. Он подходил все ближе и ближе. Хельга уже ощущала своей кожей холодок нержавеющей стали. И тут за спиной Адольфа послышался легкий шорох. Никсон обернулся, но предпринять ничего не успел: раздался глухой удар, и Адольф медленно осел на пол. На его месте стоял Саид с металлической трубой в руке.

– Я же сказала тебе ждать меня на палубе – возмущалась Хельга, пока Саид развязывал ей руки – у меня все было под контролем…

– Сначала мне стало скучно. Потом вылетела ракета, и я понял, что что-то идет не по плану. Извини, если я ошибся.

– Ничего, ты не особенно сильно нарушил мои планы.

– Что будем делать с этим? – Саид показал на Адольфа, лежащего на полу и все еще не пришедшего в себя – сдадим в полицию?

– Нет. У меня есть идея получше. Подай-ка мне вон ту штучку, которая зажата в его руке.

Хельга указала на маленький блестящий шарик с двумя торчащими из него усиками…

Веселье было в самом разгаре. Дым стоял коромыслом от контрабандных кубинских сигар. Шампанское, виски, ром, водка, пиво лились рекой. Музыка играла настолько громко, что, казалось, заглушила бы даже рокот взлетающей баллистической ракеты. Часть моряков сидела за столами, часть танцевала, не выпуская из рук бутылки, бокалы и сигары. Часть, отрубившись, валялась на диванах, креслах и, просто, на полу. Адмирал восседал на кресле возле самой сцены. Он был еще бодр, но мускулистое туловище зеленого змия уже начало затягиваться на его шее.

И тут зажигательная мелодия прервалась, погас свет, и в полной темноте под мотив нестареющего «Хеппи бёрст дей цу ю», на сцену выкатился торт, сияющий огнями десятков свечей. Адмирал, сияя от счастья, но, не теряя при этом напускной важности, взобрался на сцену и медленно подошел к торту. Раздалась барабанная дробь… адмирал наполнил легкие воздухом и выдохнул так сильно, как только мог.

В ту же секунду включился свет, раздался громкий хлопок, и под аплодисменты зала из торта, все еще окутанного дымом от только что потушенных свечей, выпрыгнула… то есть выпрыгнул… голый мужик…

Аплодисменты и шум в зале мгновенно стихли. Воцарилась мертвая тишина. «Хэппи бёрст дей цу ю» тоже перестала звучать, будто поняв полную свою неуместность.