Сергей Фокин: Библия смерти

Стефан приобнял Водынаеву за плечи, дав ей возможность выплакаться и справиться с собственными чувствами. Они просто стояли, слушая пения птиц и стрекот кузнечиков. Где-то отдаленно был слышан гул веселящейся толпы, к которой как можно скорее желал присоединиться и Шмидт. Он так сильно рвался к очередной порции холодного пива, которое каждую секунду всплывало в его голове, что даже не сразу почувствовал, как руки Ирины оказались у него на члене. Когда он одернул ее от столь вольной неожиданности, она уже старательно пыталась вывести его зверька из спячки.

Стефан. – Ты что творишь? Не стоит таким пагубным образом уходить от возникших проблем. Легче тебе от этого не станет, да и мне тоже. Я не желаю быть просто мальчиком для свершения мести.

Ирина.– Просто трахни меня! Я знаю, что ты этого хочешь.

Стефан. – Может и хочу. Но не таким образом. И я не думаю, что эта идея понравиться Матусову, а схлестнуться с ним, знаешь ли, хочется мне меньше всего.

Ирина.– Забудь ты уже о Матусове. Просто, возьми, и трахни меня. Неужели это так сложно.

Ирина вновь подкралась к его гениталиям, чуть, было, не вырвав их с корнем.

Стефан. – Давай мы это обсудим завтра, на трезвую голову. И если твои желания окажутся прежними, я с радостью их выполню.

Ирина.– Завтра будет завтра. Я не пила сегодня ни капли, разве с этим тираном можно нормально отдохнуть.

Стефан. – Не надо…

Она впилась в «Германца» губами, и его внутреннее животное не могло больше себя сдерживать. Он закрыл свои глаза и ответил ей той же взаимностью. Они отсутствовали не долго – минут пятнадцать-двадцать, но совершая свой страшный грех, Водынаева успела кончить целых четыре раза. Стефан не был с ней груб, хотя она сильно настаивала на обратном, желая совершить преступление по полной (чтоб не так обидно было). Но на все ее мольбы, пришлось довольствоваться малым, чтобы сэкономить время и поскорее утолить голод обоих.

Вечер был завершен более, чем удачно. Ирина успела изрядно накидаться. Вернувшись под утро домой, в качестве «извинения», она сделала Алексею королевский миньет, и они тут же забыли о всех прочих обидах, продолжив свои недетские игрища в ванной. Стефан в свою очередь стал тем самым мальчиком, на ком вымещают зло ради мести и хотел расставить все точки над «И». Но Ирина умела убеждать, а пару капелек слез, сохранили их маленький секрет в тайне от всех прочих глаз.

Что ж, он хотя бы получил то, чего желал все эти четыре года. Далеко не менее приятное завершение учебного года. И пусть он был сильно обижен за обман Водынаевой, пользоваться этим в качестве угрозы для корыстных целей, не стал. Но думал об этом каждую ночь.

Алексей (немного раздраженным голосом). – Просто открой и все.

Ирина волнующими, слегка трясущимися руками, пододвинула картонную коробку к себе поближе и сглотнув ком волнения, открыла.

Алексей. – Любимая, пока ты пытаешься переварить всю суть сегодняшнего кавардака, хочу сказать, что эти четыре года, были самыми лучшими и все это, только благодаря тебе одной. Прошу у тебя прощение, за все те обиды, что я тебе причинил. Выходи за меня замуж!

Ирина пустым взглядом смотрела на своего кавалера, не решаясь открыть рта. Лишь слезы, медленно скатившиеся по ее румяной щеке, показали ее волнение.

Алексей (занервничав). – Не молчи! Прошу тебя! Скажи хоть слово.

Ирина (крича от счастья). – Да! Да! Я согласна! Какая же я дура! Дура! Конечно, да!

Она смеялась и ревела, но рыдала больше от радости, чем от грядущего разочарования, которому как выяснилось, пока не суждено было сбыться. Ее сейчас даже не заволновал вопрос, появившейся легким туманом в дальней части головного мозга, откуда у Матусова деньги на бриллиант в пять каратов.

Они сделали еще по одному маленькому глотку полусладкого и для них заиграла песня. Это была их песня!

Ирина (удивленно). – Ты помнишь даже наш первый танец?

Алексей (тая на глазах). – Я помню каждый прожитый с тобой миг!

Матусов грациозно, что было так не похоже на его прежние повадки, взял Ирину за руку и они закружились в ритм играющей музыке, прижавшись к друг другу вплотную. Алексей чувствовал ее волнительное теплое дыхание и его радовал проделанный им успех. Водынаева продолжала молча наслаждаться нотками песни, впервые, по-настоящему, за долгие месяцы его захотев.