Дмитрий Шмельков - Мгновения Летнего сада. Повесть о любви и чести

Отец всегда мечтал, что по окончании гимназии, Данила поступит в Императорский Санкт-Петербургский университет, но принимали туда только молодых людей, получивших аттестат зрелости в гимназиях Санкт-Петербургского округа. И шансов на поступление у Данилы – выпускника воспитательного дома не было ни единого. Он никогда не представлял себя военным. Но такие шансы даются крайне редко и Данила, конечно, не стал раздумывать. Видать судьба такая – стать офицером Российской Империи.

Супругам Пантелеевым господь не дал своих детей, и Маргарита Егоровна уже отчаялась воспитать своего ребёнка. Муж категорически был против взять на воспитание малыша из приюта, а когда супруг скончался от регулярного праздного образа жизни, Маргарите Егоровне было уже сорок два года. В этом возрасте в одиночку воспитывать малыша она не решилась. Но перебирая пожитки покойного нашла этот портсигар. Позже, выяснив принадлежность предмета, мадам Пантелеева приняла решение – во что бы то не стало помочь мальчишке, который лишился всего из-за её супруга.

С момента знакомства с Данилой Маргарита Егоровна стала регулярно его навещать в воспитательном доме. А по окончании года, благодаря старым связям мужа похлопотала о его переводе в Императора Александра II кадетский корпус, где Данила и получил лучшую из возможных подготовок к поступлению в юнкерское училище.

Данила не верил своему счастью. Эта женщина осветила дорогу в его будущее, в котором Шилякин должен был стать кем-то, а не просто сыном неудачливого купчишки, сгинувшего где-то на переездном тракте, без ясного будущего и надежд на достойную жизнь. Охваченный материнской заботой женщины, голодной до воспитания, он был так благодарен судьбе и самой Маргарите Егоровне, что в скорости стал называть её маменькой. Все увольнительные и выходные он всегда проводил в доме мадам Пантелеевой, в котором у него была своя комната (чего ранее у него не было никогда). Завтраки, обеды и ужины за столом в светлой стойловой из хорошей посуды и серебра, Данила всё это ценил и всячески старался помогать маменьке в свободное от учёбы время.

***

В тот день, он тоже должен был прибыть домой, но настырный Блихер привязался к нему с самого начала увольнения и не отставал, а к завершению дня затащил его в Летний сад, где по стечению обстоятельств Данила стал спасителем тонущего графского мальчишки и познакомился с прелестной графиней фон Литке. Сейчас его душу мучало раздвоение эмоций. С одной стороны, прекрасная фон Литке, её поцелуй благодарности, от которого Шилякин до сих пор порхал в облаках. С другой стороны, утраченный отцовский портсигар, единственный предмет, связывающий его с прошлым, который, наверное, лежит сейчас на дне Карпиева пруда.

Данила шагал по коридору в направлении приёмной начальника училища. Всё-таки решили отчислить – подумал Данила. Просто так к начальнику не вызывают, видимо ротмистру не удалось убедить руководство.

– Юнкер Шилякин прибыл по приказу Его Превосходительства. – Шилякин вытянувшись в струну стоял перед адъютантом начальника училища.

Адъютант придирчиво осмотрел внешний вид юнкера, слегка скривившись цыкнул и сказал:

– Одну секунду, доложу. – и ненадолго скрывшись за дверью приёмной, вернулся. – Проходите, Его Превосходительство ждёт Вас.

Шилякин кивнув, прошёл в большое светлое помещение, с резными книжными шкафами по периметру стен и таким же массивным столом. По середине кабинета стояли начальник училища – генерал Усковкий Платон Николаевич и высокий господин в статском костюме из дорогого английского сукна серого цвета. Некоторые черты его лица показались Даниле знакомыми – темные, коричневые глаза с острым пронизывающим взглядом, их посадка и форма лица. Общую картину его образа увенчивали шикарные седые усы с подусником и роскошными бакенбардами, точь-в-точь как у Его Императорского Величества.

– Ваше Превосходительство, юнкер Шилякин по Вашему приказанию прибыл. – щёлкнув каблуками отрапортовал Данила.

– Что за внешний вид, юнкер? Потрудитесь объяснить! – генерал грозно блеснул взглядом из-под пенсне, он явно чувствовал испанский стыд за юнкера перед этим высоким господином.

– Виноват, Ваше Превосходительство. Отбываю наказание в виде двух суток гауптвахты.

– Это за что же это Вы Платон Николаевич такого-то героя в каземат определили?

– Эм… Не могу знать Юлиан Петрович, видимо какие-то недоразумения… Сейчас выясним. Смирнов? – он направил свой пасмурный взор на адъютанта и стрельнул глазами на господина в сером, мол объясняй. Адъютант вытянулся шомполом, раскрыл папку, и мгновение пробежавшись глазами по тексту в папке, доложил: