Артур Байрунас - Малиновый пирог

Но вода мне нужна была все равно – это вопрос жизни и смерти, спускаться придется…

Перешагивая через все, что напоминало красный цвет, я сошла в узкий коридорчик между закрытыми каютами.

В какую дверь войти? Где поварская или склад? Здесь ли еще убийцы?

Моя слабость стала моей помощницей, измотанность предала мне бесчувственности, а безумный страх толкнул на сумасшедший поступок.

Я заорала и начала толкать и открывать двери. Дрожащая туманная пелена в глазах не позволяла ничего рассмотреть внутри. Наконец уперевшись в стену, поняла, что никого нет: я одна на судне, по крайней мере, из живых.

Напротив меня, за открытой дверью, оказалась кладовая, а в ней – сушеная рыба, вяленое мясо, сыр, овощи, фрукты, сухофрукты и вожделенная спасительница-вода в пластиковых баулах…

Я обнаружила небольшую кастрюльку рядом с огромной бутылью воды, с которой я с трудом скрутила крышку. Наклонив прозрачную и тяжелую емкость и подставив кастрюльку, я очарованно заслушалась бульканьем льющейся воды. Я наполнила свою импровизированную «кружку» до половины и тут же освободила ее одним глотком и повторила так раза три.

Вдруг в соседней каюте напротив боковым зрением я заметила тело человека.

Мужчина лежал на смятой постели на спине и голый. Его расширенные зрачки и гримаса повернутого ко мне лица явно рассказывали о пережитом сильном страхе.

Но не новый труп и не его положение поразили меня, а другая, совсем уже абсурдная вещь в этом безумии. У мертвого тела кверху торчал член, словно бессмертная всепобеждающая эрекция.

У меня начался приступ нервного хохота. Он перерос в рыдание, затем в оцепенение. Я осела и сосредоточенно уставилась на эту вытянутую, наполненную кровью колбаску и вскоре заснула.

Я проспала почти весь день, в иллюминаторе виднелось вечеряющее небо. Я почувствовала, что при всей деревянности тела все-таки отдохнула и восстановилась, и теперь те сто метров до берега вполне преодолимы. Хорошим признаком возвращения жизни было ощущение сильного голода. А главное, я не чувствовала страх, я обретала рациональность и злость.

Я поднялась, взяла сушеную рыбу, вяленое мясо, сыр, сладкий перец, сушеные помидоры, сухофрукты, хлеб и ягодный морс. Затем не спеша приготовила ужин и, тщательно разжевывая еду, неторопливо поела.

Я нарочно была медлительна – я бросала вызов тяжелым обстоятельствам и подлым людям. Теперь я заявляла всем и всему – больше вам меня не напугать, сволочи!

Следующим моим шагом являлась необходимость продуманно подготовиться к переходу на берег.

Я обошла все каюты, нашла много сменной одежды и большой рюкзак. Видно, побег был в очень большой спешке. Постояла над трупом с «пикой». И только вблизи поняла, откуда такая стойкость органа – он перевязан нитками у самого лобка.

Что за безумная вакханалия произошла здесь? Кто эти люди? Меня хотели убить тоже?

Никого больше на корабле не было: ни мертвых, ни живых.

Рюкзак был собран, я все упаковала в целлофановые пакеты: еду, одежду; набрала воды. Подтянув свою ношу к борту с веревочной лестницей, спущенной в воду (наверное, отсюда покидали яхту беглецы), я полностью разделась и отбросила вон свою истрепанную одежду. Затем рюкзак перевалила за борт и спустилась в море сама.

Какая же отрада! Божественная лепота – это словосочетание, отражающее истину моих ощущений!

Я ожидала, что встреча с водой будет неприятной, холодной и утомительной. Но море оказалось теплым. Одарив меня своей свежестью, оно словно укутало меня в одеяло, как любящий родитель своего малыша. Я поняла, что буду жить. Это шептал мне властелин мира – океан!

Невысокие волны мягко набегали мне чуть выше груди и осторожно подталкивали к берегу. Я не чувствовала тяжести своего груза. Течение его несло само.

Ступни мои слегка погружались в гладкий песок дна: я шла – плакала и смеялась! Я тогда вновь испытала это удивительное безграничное переживание любви к жизни, которое мы называем неопределенным словом счастье. В будничном нашем бытии подобное чувство у нас очень смазано и тускло. Немногим одаренным, словно алхимикам, удается добыть это золото там, в злобе дня. И если они одарены словом, то оставляют пронзительные стихи.

Наконец, я вышла на берег.

Слева от меня лежал узкий песчаный пляж с невысокой дюной, заросшей по склону редким кустарником. Чуть выше, сразу за дюной, шла чаща маленьких кривых хвойных и лиственных деревьев. Направо – были невысокие скалы и валуны. Такие же здоровенные камни и галька находились и слева от пляжа. Скорее всего, беглецы прошли здесь, по пляжу, в лес. Мне придется направиться тем же путем, но вначале я должна подготовиться.