Сайгер - Горизонт событий

Было сложно ходить по земле и чувствовать как твоё тело пытается прилипнуть к непонятным формированиям под подошвой, после того как долгое время плавал в невесомости. Хотя, поверхность этой планеты я называю землей лишь потому что мы ещё не совсем разобрались чем она является на самом деле, и является ли этот верхний слой вообще – почвой. Имея тёмно-синий окрас, тут росли… нет, правильнее именно «формировалось» то, что мы дома называли растениями, однако, как я уже говорил, это не совсем растения, которые привыкли видеть люди. Вместо слов «расти» и «вырастать», мы с экипажем называли это явление словами «случаться, быть» или «происходить», потому что то, за чем нам довелось наблюдать, нельзя было называть как-то иначе.

– Капитан! Взгляни-ка сюда. – В защитном шлеме зажужжал правый наушник голосом одного из моих товарищей.

Так как, наша надежда на удачную посадку разбилась и приплюснулась здешней гравитацией, мы были вынуждены катапультироваться в четырёхместной спасательной капсуле, которая к счастью благополучно приземлилась в некий боковой пещерный кратер, с огромным выходом наверх. Там то и стоял сейчас звавший меня Крик Кин, имя которое идеально соответствовало его характеру.

– Слышь, капитан. Тебе надо взглянуть на это!

У меня небыло иного выбора кроме как поднимать своё отяжелевшее тело по подъёму, в крайнем случае для того, чтобы мой неугомонный напарник наконец перестал трещать в моё больное ухо. Другой же наш товарищ, с редкой способностью молча слушать и тихо заниматься поставленной ему задачей, на данный момент был занят счётом капсульных расходников, и проверкой наличия кислорода в текущем местоположении. Из-за того что аппарат жизнеобеспечения находившийся на борту нашего корабля, раскаленным, выхарканным комом превратился в груду коллекционных металлов с разных планет, у нас было всего лишь 12 часов, не считая 30-ти минутного объёма аварийного запаса кислорода на скафандрах, для поиска альтернативного способа дыхания. Говоря иначе – наши жизни сейчас целиком и полностью были в руках молчаливого Хак-Рэна Всевва.

Макушки массивных, непонятных подобий Земных растений в отдалении, которых мы называли «формированиями», я заметил через пару попыток успешно взойти на край ударного кратера. Только поднявшись я понял, что мы оказались в некой продырявленной скале. Сложно было сначала понять, что мы находимся именно в астроблеме, так как удар чего бы того нибыло в гору, образовал не просто яму с выпуклыми краями по кругу. Скорее это была «полость», напоминающая пещерный зал, выход у которого был у́же самого его пространства и смотрел вбок. Будто мы находились в гигантском поваленном кувшине, горло которого было не единственным выходом со дна. На это указывали яркие лучи местного источника света, которые сочились сквозь расщелины на потолке и падали на вышеупомянутые формирования. Однако конечно же, ступенчатый путь выбранный нами чтобы оглядеть здешнюю флору и фауну, был наиболее лёгким. Сложными здесь были лишь наши тела, и наши попытки поверить в сложноописуемое разнообразие спиралевидных и волнистых формирований, корни которых висели в… нет, не в воздухе. Воздух нам как раз таки и надо было найти.

Они парили в пространстве. Их корни были точно множество скоплений тонких нитей разной длины, и все они устремлялись в совершенно разные стороны и перекрывали бо́льшую часть света, что должен быть устремиться в землю. Но честно говоря, поднявшись на край кратера и изумлённо всматриваясь в бесчисленное количество оголённых нервов, я уже сомневался в том что почва в этом мире выполняет такую же функцию, как и на других планетах, в которых нам удостоилось побывать. Глядя на то, как подобия Земных растений висели в пространстве, и как мы поняли даже созревали в таком положении, мы всё никак не могли понять как такое возможно. Мы с Криком на минуту забыли даже про драгоценный кислород и не менее важную миссию, сложность выполнения которой и выбросила нас в этот непонятный мир. Забыли даже про беднягу Хака, пытавшегося хоть как-то продлить нам троим жизни, борясь с любопытством поскорее узреть всю странность этого места. А странность эта, само собой не ограничивалась парящими формированиями, корни которых переплетаясь с множеством других корней, висели будто лианы.

От восхищения невозможного, или стало быть – «труднообъяснимого», нас наконец-то выдернул запыхавшийся и раздраженный голос позабытого нами Рэна.