Элиза Полуночная - Сила, способная изменить мир. Воля

– Ты неверно понимаешь мироздание, маленькая, – ладонь Джи Канга легла на её голову будто шляпа. – Разрушение – обратная сторона созидания. Они следуют друг за другом. Это вечный цикл жизни и смерти. Одно не может существовать без другого. Всё в этом мире рождается и умирает. Твой дар нужен и важен, не пренебрегай им.

– Ну раз это говоришь ты, о мудрец с горы, – Анью усмехнулась.

– Входим в мёртвые воды, – прокричала Эйша с капитанского мостика.

– Дайте мне! – Пэн со всех ног бежал к носу корабля. – Я ещё никогда не видел мертвых вод!

– Куда, мелкий! – горланила ему вслед Эйша. – Жить надоело?!

– Я присмотрю, – Ахон подхватил мококо, сажая его себе на плечо.

Юноша обернулся к Эйше, улыбаясь ей. Старпом демонстративно отвернулась, что однозначно расстроило молодого бойца, хотя он старался не подавать виду. Анью не раз замечала, что Ахон всячески старается угодить Эйше какими-нибудь мелочами. То купит украшение у островитянок и подарит ей, то возьмёт на себя лишнюю вахту, чтобы дать старпому отдохнуть, а то и чай поднесёт. Все эти знаки внимания Эйша либо игнорировала, либо пресекала. Анью какое-то время наблюдала за происходящим, а потом решила прислушаться к совету Энвисы. Даро, будучи более опытной в делах сердечных, предложила просто не вмешиваться, пока это не сказывается на плавании.

– Мёртвые воды? – из кампуса показался Бэнбрюс. – Ого, быстро пришли.

Мужчина бросил на неё полный мольбы взгляд. Анью отвернулась, делая вид, что не заметила этого. За время плавания она уже успела пожалеть о том, что взяла ардетайнца с собой. Исследовательский интерес Бэнбрюса не знал границ… Он то ползал по палубе, собирая её волосы, то караулил со склянкой, надеясь выпросить кровь, слезу или немного слюны. А однажды поверг её в ступор, попросив немного ушной серы. Бэнбрюс совершенно не понимал, почему его просьбы так её раздражают и искренне удивлялся отказам.

Откровенно говоря, Анью и сама не понимала, что именно вызывает такое отторжение. Будучи магом крови она осознавала, насколько опасно отдавать свою кровь кому бы то ни было, но со слюной нельзя было сотворить ничего опасного. Она может быть даже выдавила бы из себя слезинку… Но ушная сера всё же перебор. Маниакальная страсть Бэнбрюса к исследованиям вызывала странное ощущение, будто холодок бегущий вдоль позвоночника.

Анью повела плечами, стараясь не обращать внимание на то, как прожигает ей спину взглядом ардетайнец, и прошла в носовую часть корабля. У линии горизонта образовалась полоска суши. Очертания пока были не ясны, но даже одного цвета воды – грязно-чёрной – хватало, чтобы понять, Ардетайн будет недружелюбным.

В этой воде не плавала рыба. Не летали над морем чайки. Вокруг вообще не было ничего живого. Даже запах был какой-то гадкий и резкий. Бэнбрюс пояснил, что так пахнет машинное масло. Анью не понимала, из каких таких машин это масло отжимают, но вряд ли это что-то полезное. Кармакул недовольно бродил по палубе и фырчал, смотря на воду. Чародейка улавливала его раздражение и злость. Ей самой не верилось, что возможно до такой степени испачкать море…

Чем ближе они подходили к порту, тем больше кораблей мельтешили вокруг. Они обогнали изящную каравеллу, что шла под флагом Берна, и несколько барков с какими-то эмблемами на парусах – Эйша говорила, что это знаки торговых гильдий, но Анью не вдавалась в подробности. Железная гавань встретила их недружелюбно. Ещё на подходе к причалу ветер швырнул в лицо пригоршню песка.

– Хорошо, что сегодня ясно, – добродушно проворчал Бэбрюс. – А то в пылевую бурю швартоваться – то ещё удовольствие.

– Климат тут, как я посмотрю, не самый приятный, – Анью уже вернулась на капитанский мостик и стала у штурвала. Она медленно вела корабль, помогая магией, и осматривала пейзаж.

Ардетайн можно было назвать разве что унылым. Ещё во время плавания она успела расспросить Бэнбрюса о его родине, вот только когда она слышала «пустыня», то представляла что-то похожее на Юдию. Красивые белые камни, блестящие в солнечных лучах кристаллы соли, колючник, бредущий по плату, редкие растения и яркие шатры кабайцев. Ардетайн оказался однообразным местом, где собрались воедино все оттенки грязно желтого цвета. Унылый песок, который поднимал ветер, унылые горы на горизонте. Ни единого зелёного островка в пределах видимости. Единственным ярким пятном казалась Железная гавань, к которой они подходили. И пятно это было серо-чёрной громадой, ощерившийся в небо десятками труб, часть которых чадила в небо едкий чёрный дым. Анью поморщилась от запаха, но делать было нечего. Сиен, когда прятал осколок Ковчега в этих землях, вряд ли рассчитывал на то, что спустя пару столетий здесь поселятся люди.