Владимир Положенцев - Тайна Белого утеса. Взаимосвязь времен и судеб

– Ишь, ты, – процедил фельдфебель, но на этот раз палец к губам поднес следователь – не мешай.

Постучав по сейфу теперь с обеих сторон, Чуха молниеносно провернул отмычки в скважине, повернул двойную ручку, и дверца железного тайника с тонким скрипом открылась.

– Вот это да! – вырвалось у судебного секретаря.

Чуха самодовольно улыбнулся, отошел в сторону. Все бросились к сейфу. Но в нем, кроме нагана и пачки патронов к нему, ничего не было.

– Что за… – Журкин запустил огромную лапу во чрево металлического ящика, но и так было понятно, что, ни ожидаемых векселей, ни расписок должников там нет.

– Понятно, – произнес задумчиво Блудов.

– Что понятно? – спросил Шубейкин.

– А то, что ничего не понятно. Ерунда какая-то, прости господи. Кто же мог сейф обчистить, если вдова утверждает, что утром была дома, и никто к Бубновым не приходил. Ясно только, что этот некто воспользовался ключом, на сейфе нет следов взлома. Обыск у Любезного провели?

– В его квартире Хомутов орудует, а я за этим каторжником бегал, он у вдовы Прянишниковой ночевал, мужики нашептали. – Фельдфебель кивнул на Чуху. – Куда его теперь, ваше благородие? Может, на наши нары отправить?

– На каком основании? У нас нет ни дела на него, ни средств, чтобы содержать. Идите, Чухонцев, вы свободны. Да, но из поселка пока не удаляйтесь, возможно, понадобитесь. Сидите у своей вдовицы.

Уговаривать Чуху не пришлось, он под неодобрительный взгляд Журкина, бросился к выходу. И в дверях столкнулся с околоточным надзирателем Хомутовым. Столкновение было таким сильным и неожиданным, что околоточный выронил сверток, который нес. На полу звякнуло, а надзиратель отточенным движением ухватил Чуху за шиворот.

– Что это?..

– Отпустите, – сказал следователь. – Это беглый каторжник, теперь на прииске обретается. Он нам сейф Бубнова вскрыл, только там ничего интересного для нас не оказалось. Пусть топает.

Надзиратель отпустил Чуху, дал ему напоследок пинка, отчего тот врезался в угол двери и тут же за ней скрылся.

– В сейфе, может, ничего и нет, а вот у меня улов жирный, – сказал Хомутов. – Я сразу понял, что это волосатик целовальника порешил.

Он поднял сверток, положил его на стол следователя, предварительно отодвинув микроскоп Аббе фирмы «Карл Цейс».

– Все эти ваши разглядывания грязи с башмаков под макроскопом, чепуха. Вот.

Рогожная тряпка отлетела в сторону и все увидели большой разделочный тесак, наподобие мексиканского мачете, лезвие которого было в запекшейся крови и стоптанные полусапоги. Хомутов поднял один сапог, продемонстрировал следователю подошву. На ней тоже запеклась кровь.

– Это всё я нашел в квартире Серафима Любезнова. Так что дело можно считать раскрытым. Остается только допросить его со всем пристрастием.

– Понятно. – Блудов помял подбородок. – Странно.

– Что именно?

Вместо следователя ответил, вернее, спросил Шубейкин:

– А в каком месте квартиры вы нашли сии предметы?

– Да к, башмаки валялись прямо в прихожей, а тесак лежал рядом, за сундуком со всяким хламом.

– В прихожей? – Блудов взял башмак, осмотрел его со всех сторон. Потом, надев перчатки, поднес к глазам «мачете». Осторожно опробовал острие. Им можно было точить карандаши. – Очень интересно. А что, Любезнов похож на идиота?

Хомутов заморгал глазами:

– Не понял, ваше благородие.

– Ну, только идиот мог побежать к нам, чтобы заявить о своей непричастности к убийству трактирщика, о чем уже судачила, по его словам вся округа, и оставить в прихожей неопровержимые улики своего преступления.

Доводы следователя застали околоточного надзирателя врасплох. Он как рыба, вытащенная из воды, то открывал, то закрывал рот, но ничего вразумительного так произнести и не смог.

– Господин фельдфебель, уберите-ка пока в шкафчик эти улики и приведите сюда из «темной» Серафима Любезнова. Кстати, его сегодня покормили?

– Как же, кормили, – ворчливо ответил Хомутов. – Самим жрать нечего.

– Мы с вами представители закона и потому должны свои обязанности выполнять по закону.

Хомутов махнул рукой:

– Где он теперь закон, эх. Ладно, получит в ввечеру баланду.

Убирая в шкаф улики, Журкин опрокинул с полки стеклянный графин, который разлетелся на мелкие осколки.

– Я сейчас, я уберу. – Фельдфебель схватил несколько крупных осколков и порезался. Выругался.

– Дубина косорукая, – бросил ему Хомутов.

– Оставьте, Архип Демьянович. – Следователь достал из тумбочки пузырек с йодом, смазал ватой порез на пальце Журкина, перевязал бинтом.