Владимир Положенцев - Тайна Белого утеса. Взаимосвязь времен и судеб

– Покажите, пожалуйста, руки, – попросил Блудов Серафима.

– Что? – Любезнов все еще пребывал в оцепенении.

Хомутов схватил торговца за запястья, вывернул их ладонями вверх.

– Мозоли трудовые, – констатировал следователь.

– Бочки-то с мешками таскать, – ответил «студент».

– Теперь подошвы.

– Что?

Хомутов ткнул парня в бок:

– Ну, ты, дурака-то из себя не строй. Сказано показывай что требуют, значит показывай.

Следователь внимательно осмотрел через лупу, что достал из саквояжа, обе подошвы изношенных сапог. Пинцетом поддел часть земли, прилипшей к каблукам. Землю завернул в лист бумаги, положил в саквояж.

– Где вы были этой ночью и утром, господин Любезнов?

– Дома. Что за станцией, у Черного пруда. Отец покойный арендовал квартиру у купца Прянишникова. Купец помер, батюшка тоже, плачу его вдове Елизавете Родионовне пять целковых. И продуктами ей помогаю.

– Она вас видела ночью?

– Н-нет. У нее вход со двора, а у меня с пруда.

– Вы, я так понимаю, не женаты.

– Бог миловал.

– Ага. Ну а дама у вас есть?

– Вы, вероятно, хотите спросить, был ли я ночью с какой женщиной. Нет, спал один.

– Значит, у вас нет алиби.

– Чего нет?

Любезнов снова получил тычок от надзирателя в бок:

– Не придуривайся!

– Да нет у меня ничего! – воскликнул Серафим и всхлипнул по-детски. – Не убивал я трактирщика, крест целовать готов. За что мне его убивать, сами подумайте!

– Как за что? – следователь изумленно округлил глаза. – Причина самая что ни на есть веская – он отказался выплатить вам полную сумму за поставленное вино. Что скажите?

– Ну.… Ну, повздорили малость, я не сдержался, бросил ему в лицо его деньги. Но это ж пустяк.

– А говорили вы целовальнику, что он толкает вас на преступление?

– На преступление? Не помню, может, и говорил. Ну, правильно, говорил – мол, толкает меня на самоубийственное преступление, теперь мне только в петлю и остается.

– Вот как. И отчего же не влезли?

– Куда?

– В петлю, сударь, раз вы намеревались?

– Не намеревался я! В сердцах просто крикнул.

– В сердцах, значит. Ладно. Архип Демьянович, вы описали вещи в карманах убитого?

Помощник надзирателя нервно затоптался, кашлянул в огромный кулак.

– Я, ваше благородие, посчитал, что вы сами изволите…

– Понятно, можете не продолжать. Изволю. Господин Хомутов, вы будете далее записывать, а господин фельдфебель отправит задержанного Любезнова в участок. Да, сударь, посидите у нас, пока не выяснится.

Теперь закашлялся Хомутов, он попросил следователя самому отвезти Любезного в околоток, а Журкин «пусть уж продолжает записывать». Блудов понял, что надзиратель страдает похмельем, руки его плохо слушаются и писать ему будет затруднительно, потому возражать не стал.

Хомутов потянул «студента» к выходу, а следователь, надев тонкие кожаные перчатки, припал к телу убитого целовальника Бубнова.

– Записывайте, Архип Демьянович: в правом кармане жилетки трактирщика Бубнова, синего цвета, в желтый горошек, обнаружен серебряный хронометр на цепочке фирмы «Tell». В левом кармане жилетки находится связка из трех ключей.

– Одного ключа не хватает, – сказала, появившаяся неожиданно для всех сзади Ольга.

Следователь взглянул на нее, ухмыльнулся – Бубнова по-прежнему не смотрела в глаза. Но лицо спокойное, даже отстраненное, как у богомолки. Прав фельдфебель, гвоздь, настоящий железный гвоздь.

– Что за ключ отсутствует? – спросил женщину Блудов.

– От сейфа, который в кабинете мужа стоит. Он держит там всякие бумаги: векселя, расписки должников.

– И деньги?

– Нет. Раньше деньги отвозил в уездный банк «Царевич Алексей», а как это случилось… ну, вы понимаете, стал где-то прятать. Мне не говорил где.

– Та-ак, – протянул Журкин. – Кажется, версии есть: целовальника убил один из должников. Или тот, кто знал, где он прячет деньги.

– Вы думаете? – Следователь с прищуром взглянул на фельдфебеля. – Для чего же было убивать Никодима Савельевича, если было известно, где находится его схрон? Забрали бы тихо и всё. А вот насчет должника версия хорошая.

– Я все же думаю на Любезнова.

– Вы руки его видели?

– Видел и что?

– Садануть человека по черепу так, что расколоть его пополам и совершенно не оставить на руках ни царапины, невозможно. Да вы и сами знаете, с шашкой не раз упражнялись. А у Любезнова ладони чистые, как у тапера, разве что в мозолях. Вы, Архип Демьянович, наступали, может случайно в лужу крови?