Григорий Шепелев - Последняя почка Наполеона

– За один день протираются, – проворчала Таня, сделав глоток из банки, – пешком хожу знаешь сколько?

– А ты нормальная?

– В смысле?

– Ты для чего окончила МГУ? Чтоб ходить пешком?

– А ты для чего МГУ окончила? Чтоб мороженых кур совать себе в одно место и получать от ментов резиновыми дубинками по другому?

Лёнька поднялся.

– Пойдём, Серёга, покурим! Девочкам нужно срочно расквасить друг другу морды. Мы им мешаем.

Серёга не возражал. Поглядев им вслед, Настя Колокольникова опять обратилась с вопросом к Тане:

– Скажи мне, рыжая задница, она пиво пьёт?

– Кто?

– Скрипачка твоя.

– Спроси об этом её.

– Я спрашиваю тебя, потому что ты это знаешь лучше! Ведь ты всегда всё знаешь лучше других. Тебе объясняли миллион раз, что акционизм – это самый древний и самый зрелищный вид искусства! А ты опять за своё?

– Есть одна проблема, – сказала Таня, зевая, – древний акционизм был понятен всем. А ты этой курицей между ног кому раскрыла глаза?

– Да ты чушь несёшь! Коперник при жизни многим раскрыл глаза? Прошло двести лет, прежде чем глаза стали раскрываться!

– Опять проблема. То, с чем ты борешься, даже без твоей мороженой курицы двести лет не протянет – в отличие от той лжи, которую опроверг Коперник! Если ты хочешь стать победителем этой подлости – бей наотмашь, чтоб у всех искры из глаз посыпались и зубы повылетали! Сразу! У всех! При чём здесь сраная курица?

– Подлость вечна, – не согласилась Маша Арёхина, – и когда-нибудь, через двести лет или раньше, сраная курица её клюнет.

– А толку что, если она – вечна?

– Приехали, твою мать! – хохотнула Настя, но сразу же посерьёзнела, – нет, моя дорогая, тут ты меня уже не запутаешь! Состояние обречённости – это идеальное состояние. Только тот свободен, кто движется в никуда! Это совпадает с концепцией Кастанеды.

– Банальность! – взвизгнула Таня, – ты говоришь мне об обречённости стать скотиной! Нельзя идти в никуда, не отключив мозг!

Верка попыталась пресечь нелепый конфликт.

– Да, я пиво пью, – напомнила она о себе, – и дайте мне чипсов.

Ей дали то, что она просила. Страсти утихли. Она решила развить успех.

– Я, кажется, всех вас знаю по именам. В интернете видела. Вы с этими двумя мальчиками – арт-группа "Война", а без них – панк-группа "Бунтующие малышки"! Но вы, по-моему, собрались не в полном составе. Вас ведь человек сорок?

– Больше их, больше, – сказала Таня, до крайней степени раздражённая неуместным упоминанием Кастанеды. Лучше бы эти суки взяли себе в сторонники Шопенгауэра, ей-богу!

– Она права, – внезапно заговорила самая молчаливая из подруг, мотнув головой на Таню, – у нас – беда с креативностью. Вот у Лёньки – нормально, с синим ведром на башке по машинам бегает! А у Петьки Павленского вообще зашибись – зашил себе рот, обмотался колючей проволокой, и что хотите с ним делайте – хоть сажайте, хоть бейте, хоть убивайте! Чем ты его напугаешь, если он сам зашил себе рот и колючей проволокой обмотался? А у нас – что? Вообще ничего! Нам необходим креативный ход.

– Если тебе есть что сказать, а пиплу есть что услышать, тебя услышат, – заверила Катю Маша, – проблема в том, что никто не хочет ничего слышать. Люди – под наркотой. Под идеологической наркотой! Машина по производству дебилов работает безотказно.

– А вам не кажется, что в дебилах надо пробуждать чувство стыда за то, что они – дебилы? – спросила Таня. Панкрокерши на неё взглянули недоумённо.

– А мы что делаем, интересно? – пожала плечами Настя, – мы только этим и занимаемся!

– Становясь подобными им? Настя, Катя, Маша! Карикатура должна быть смешнее оригинала. А вам за ним не угнаться! Вот в чём беда.

Настя рассмеялась.

– Какой снобизм! Какое высокомерие! Так мы что, на скрипках должны играть, как твоя подруга? Да, да, я знаю, что ты мне скажешь: когда играл Паганини, дебилы плакали!

– И теряли сознание.

– От стыда?

– Конечно! Возможно, я ошибаюсь, но только мне почему-то кажется, что они приходили в себя другими людьми. Человеку надо напоминать о том, что он – подобие Бога. При чём здесь курица между ног?

Маша, сев с гитарою поудобнее, попыталась сыграть каприс Паганини. Дальше первых трёх тактов она продвинуться не смогла.

– Отлично, – сказала Верка, – а можно я на скрипке попробую?

– Ой, не надо, – сморщила Настя носик, – мы все тут упадём в обморок! Мы забыли о том, что нас создал Бог. Уж очень давно попы не вдалбливали нам эту светлую мысль всей мощью госпропаганды! Но это, видимо, впереди.