Николай Вардин - Замок из стекла

– Он называл это имя. Но я…

– Вы думали, что она тоже его выдумка? – усмехнулся незнакомец. – Нет. Насколько я могу судить, Лилия была одним из самых реальных персонажей в его жизни.

Старик не стал дожидаться ответа Бёрнса на его вопрос и начал свой рассказ.

Эти сказки всю жизнь захватывали его. Даже когда он повзрослел, то не потерял с ними связь. Благородство и честь, простые и прямолинейные люди, добро и зло, разделение на чёрное и белое – всё то, чего так не хватало в окружающем мире, влекло его разум и душу. Наверняка по вине этих сказок он и отправился на фронт добровольцем в самом начале войны – ещё тогда, когда она не охватила весь мир. Он увидел настоящее сражение и реальные смерти. Увидел кровь и разорванную человеческую плоть. Увидел застывшие глаза погибших солдат. Конечно, всё было страшнее в тысячу раз, чем в тех книгах, которые он читал раньше. Но больше всего его напугали тогда не разрывы снарядов и гибель тех, с кем он шёл рядом. Ужасным оказалось отсутствие смысла во всём происходящем вокруг. Ведь и с той, и с другой стороны он видел лишь мальчишек – таких же, как и он. Но очень быстро он перестал понимать, за что они сражаются и погибают. С каждым днём ему всё больше начинало казаться, что все они просто пытаются выжить в этом безумном хаосе.

В тех книгах, которые он читал, всегда была высшая цель, за которую герои шли вперёд без сомнений. Цель, которая помогала победить любой страх. И там всегда были короли, которые шли первыми среди своих солдат. Шли в алых плащах, ярких, как мишени, и первыми скрещивали свои мечи с врагом.

Здесь же он видел только перепуганных до полусмерти мальчишек с обеих сторон и орущих офицеров, которые боялись не меньше них. А «короли» оставались где-то далеко в своих дворцах. И не взмахом меча, а росчерком пера они отправляли на фронты войны всё новые и новые легионы. Отправляли до тех пор, пока весь мир не погрузился в этот хаос.

Примерно в начале второго года войны Нэттинел оказался в медицинском отряде. У него не было врачебного образования; он попал в отряд после того, как получил ранение и остался тылу, а в это время его взвод пошёл в атаку. Ранение было в плечо. Рука отдавала болью, но он мог ходить и оставаться в палатке не стал, а вызвался в число санитаров. Врачи не имели права отпускать его, но он их и не спрашивал. А в суматохе боя его уже некому было остановить. Так он впервые за время войны перестал убивать вражеских солдат и стал спасать раненных бойцов. В этом он нашёл свой смысл, которого ему не хватало. То, что он делал тогда, было правильнее и понятнее.

После боя он сказал о своём желании остаться в медицинском отряде. Надо отметить, что добровольцы в этот отряд не шли. Солдаты могли не участвовать в сражениях по несколько месяцев. Но медиков было мало, и их всегда перекидывали на линию боя. Без работы они не оставались никогда. Поэтому его командир и согласился на перевод.

С тех пор и до самого конца Аррен остался в числе санитаров. Его обучили зашивать раны и делать перевязки. Эта работа была страшней: он всегда был среди криков и стонов умирающих и раненых солдат. И теперь он не мог от них отвернуться и бежать дальше. Теперь ему нужно было их спасать.

Люди вокруг него сменялись калейдоскопом. Большинство погибали рядом с ним. Других пересылали в другие медицинские отряды. Многих своих сослуживцев он не смог бы вспомнить ни в лицо, ни по имени. Но так было проще… когда они уходили.

Он и сам побывал в десятках стран и на трёх континентах. Впрочем, этим он не гордился и не вспоминал об этом по той простой причине, что везде он видел лишь кровь и разбитые окна домов. А они везде одинаковые.

Именно тогда он и стал записывать свои истории. Раньше он читал много книг, но сам писать никогда не собирался. У него и мыслей таких никогда не возникало. Но в госпитале ему часто встречались дети – раненые и искалеченные. Ему нужно было как-то успокоить их, отвлечь от страха и боли. И сказки оставались порой единственной помощью, которую он мог им оказать.

Он очень хорошо запомнил одну маленькую девочку. Её привезли уже после боя – нашли в руинах одного из домов. Она была жива и даже в сознании, хотя на её теле не было целого места. Она тогда сказала, что её зовут Лилия. И больше она не издала ни звука, крепко сжав губы. Ни единого стона не вырвалось из её груди, пока врачи старались обработать её раны. Впервые в жизни у Нэтта тогда задрожали руки и слёзы застили глаза. Каких-то пару часов назад родители Лилии погибли у неё на глазах под руинами собственного дома, а сейчас она лежала на больничной кровати, изломанная, словно забытая кукла. Но девчонка не проронила ни звука, упрямо уставившись на врачей огромными, словно блюдца, голубыми глазами. Тогда он попросил его подменить, а сам занялся другими пациентами.