Александр N - Последняя книга человечества

Он отошел на шаг от двери в сторону, освобождая для меня проход.

Я не двинулся. Стараясь спрятать волнение, изо всех сил я пытался оценить ситуацию. Что происходит?! Даже на секунду задумался, пытаясь вспомнить, какое преступление я совершил за последнее время, но, конечно, ничего не вспомнил.

– А что, собственно, происходит?! – теряясь в мыслях и догадках, неуверенно промямлил я.

– Вам разъяснят позже, – не втягиваясь в подробности, сухо ответил все тот же мужчина, и как-то даже, мне показалось, агрессивно, настойчиво призвал жестом выйти в дверь.

Расспрашивать что-либо еще – смысла не было. Требовать ордеры и основания было как-то глупо. Никто даже не сказал, что я арестован! Вообще ничего не сказали. Я собрал дипломат и вышел. В приемной, слева, оторопевшая и перепуганная, застыла секретарша, рядом с ней располагалось еще несколько человек в милицейской форме. Все обступили меня, и только временами участливо расступались при проходе каждого дверного проема, пока мы покидали клинику. В светлых просторных коридорах все люди, с которыми проработал долгие годы, жались к стенам и смотрели растерянно мне вслед, когда мой эскорт проходил мимо, гремя тяжелыми военными сапогами. В голове носились мысли. То стаями, то по одной, но, не находя себе объяснения, менялись на другие, а после – исчезали.

Мы вышли на улицу. Перегородив тротуар, меня провели до черного «мерседеса». Просто «Матрица» какая-то! Вся улица пестрела бело-голубыми машинами ДПС. Я сел на заднее сиденье, справа и слева от меня разместились люди из ФСБ. Остальные так же быстро расселись по машинам, и кортеж тронулся, осветив всю улицу мерцанием красно-синих огней. Меня трясло от страха. Я обнял дипломат, будто закрывал им грудь, как щитом, и, судорожно озираясь, следил за тем, что происходит вокруг. Дороги перегородили. Мы неслись с огромной скоростью по улицам города, по прямому, как струна, Московскому на юг. Машины ДПС, что ехали впереди, то и дело отжимали на край дороги медленных участников движения, застигнутых кортежем врасплох, гудели сиренами и кричали на всю улицу через громкоговоритель. На каждом перекрестке стоял инспектор и приветствовал нас, прикладывая руку к виску. Страх мой перемешался с адреналином.

Мы даже не притормаживали на легких поворотах у Московских ворот, неслись со скоростью сто тридцать, меняя полосы движения вне всяких правил. Я крутил головой и старался сохранять спокойствие. Сердце бешено колотилось. Из рации, что находилась у водителя, то и дело доносились обрывки фраз – какие-то середины слов, как можно было понять, что там говорят?! Я тяжело дышал от этого безумия. Голова, окончательно осознав свою беспомощность, перестала воспринимать информацию совсем. Я надеялся только на одно: скоро мне все разъяснят!..

Пулей вылетев из города, кортеж свернул к аэропорту. Мое сердце подскочило. Значит, дело еще более серьезное, чем я себе представлял! Я глубоко вздохнул, пытаясь справиться с волнением, положил дипломат на колени, открыл его и вытащил мобильный телефон. Сидящий справа от меня молодой человек безо всяких вопросов взял у меня телефон прямо из руки и заявил: «Вам временно запрещены звонки!» Я растерялся от такой прямолинейности, поглазел немного на него, а потом спросил: «И на сколько долго „временно“?» Он не оценил остроумности вопроса и отвернулся, оставив телефон у себя.

Большая часть машин вереницы остановилась у парковки, а три автомобиля, в числе которых был и наш, миновав здание аэропорта, выехали прямо к самолетам, наконец-то поумерив скорость.

Все остановилось. Защелкали замки дверей, и оба моих соседа вылезли из машины, жестами увлекая за собой. Я выбрался вслед за ними, под пристальным вниманием шофера, который смотрел на меня с еще большим удивлением, чем я на него. Явно кто-то пересмотрел голливудских боевиков. Хотя я не чувствовал себя особенно смешно. Те же шесть человек, что наведались в мой кабинет, обступили меня вновь и проводили к небольшому самолету. Еще и самолет персональный! Я приостановился на мгновение перед входом, взглянул на серое небо, глубоко вздохнул в надежде поуспокоиться и шагнул на трап из четырех ступенек.

Изнутри самолет казался значительно большим, чем снаружи. В бордовом салоне размещалось где-то двадцать-двадцать пять кресел, а дальше был небольшой бар, и штора закрывала еще как минимум такое же по размерам помещение. Я постоял в проходе, осматривая салон, пока кто-то не подтолкнул меня к креслам. Я сел. Даже здесь меня окружили со всех сторон, рассевшись на свободные места. В моей голове гудел шок. Трап подняли, и самолет завелся, оглушая ревом турбин. Я вопросительно крикнул в этот рев, совершенно без надежды на ответ: «А куда мы хоть летим-то?», но тот мужчина, с которым я разговаривал утром, обернулся и вопреки моим ожиданиям кивнул: «В Москву!» Сначала я было обрадовался хоть какой-то информации, но, конечно, это новое знание нисколько меня не успокоило, происходящее оставалось для меня тайной, пугающей и восхитительной.