Александр N - Последняя книга человечества

Он повернулся к невнятной конструкции, стоящей у изголовья кровати, и, ковыряясь в ней, продолжил:

– Вентиляторы у нас тихие очень, механик наш сделал – Левша! – многозначительно приостановился он, включая механизм. – Ну, не буду мешать. Мы еще завтра с вами наговоримся. Надоем еще! – Он необыкновенно по-доброму, даже несколько печально улыбнулся и, поклонившись, скрылся за дверью.

Я остался один. Мое сердце ныло, всхлипывая и прерывисто вздыхая. Я разделся до белья, откинул одеяло, лег и тут же уснул.

Меня разбудили, тронув за плечо. Я дрогнул и открыл глаза. Передо мной стояла женщина чуть старше меня, одетая в какой-то домашний халат, и аккуратно складывала мои вещи, которые я накануне разбросал по всему столу и тумбе.

– Уже девять! Пора просыпаться!

Я перевернулся на спину.

– Умывайтесь, вас завтрак ждет, – она прошла к выходу и по дороге открыла дверь в ванную комнату, которой я не приметил вчера вечером.

Я встал на слабых от сна ногах и отдернул штору. За окном раскинулся невнятный пейзаж, доставшийся этому месту от Советского Союза и неизменный с тех пор. Небольшой участок под зданием был заасфальтирован, за ним тянулись деревья в один рядок, невысокие, негустые. Затем располагались еще несколько зданий, вдвое ниже нашего. А дальше не то поле, не то пустырь, увенчанный на самом горизонте высокими постройками, напоминающими большой завод.

По асфальтированной дорожке сновало множество людей, то и дело проезжали машины и небольшие автобусы. Солнце, почти не пробивающееся из-за туч, освещало все кругом тусклым, грязным желтым светом. Я взглянул на небо и тяжело вздохнул.

Затем повернулся и направился в ванную комнату. Там меня ожидали мягкое полотенце, кусочек мыла, зубная щетка с пастой, шампунь в маленькой бутылочке и даже одноразовая бритва. Я забрался в душ и смыл с себя усталость и сон. От вчерашнего страха и потерянности не осталось и следа. Мне нужно быть самым сильным человеком на Земле. Только так и никак иначе! Если не я, то, может быть, уже и никто. С малого детства я чувствовал, что судьба уготовила мне нечто особенное. Вот это особенное пришло, и я обязан быть сильным. На самом деле я просто выключил сердце.

Проведя в душе минут двадцать и окончательно придя в себя, я вернулся обратно в комнату, надел на себя брюки и рубаху, пиджак оставил.

Покинув апартаменты, я с удивлением обнаружил, что в трех шагах от моей двери сидит представитель Службы безопасности, который немедленно оторвался от газеты и встал, вытянулся в струнку. Я кивнул головой в знак приветствия, на что он, не проронив ни слова, указал рукой и всем телом, куда мне следовать. Я пошел по коридору, он увязался за мной. Не прошли мы и двадцати шагов, как из какой-то боковой двери нам навстречу вышла та же самая женщина, которую я видел полчаса назад.

– А я вас будить иду, – улыбаясь во все зубы, сказала она, – думала, вы все еще спите, а вы – вон какой молодец!

Она обходилась со мной словно с ребенком в детском саду! И мне это нравилось – я заряжался спокойствием и силой. Мы шли рядом. В Надиных глазах я видел нестерпимое желание поболтать, но она не находила подходящей темы, только лишь иногда задавала несложные вопросы: не мучили ли меня ночью комары да не замерз ли я, пока спал. Я кивал или мотал головой, не вдаваясь в подробности. Кажется, ее вполне удовлетворяли такие короткие ответы.

Мы пришли на кухню. Всего два столика. Все очень чистенько и уютно. Я сел за ближайший ко мне стол, а сопровождавший меня молодой человек – за другой, не сводя с меня глаз. В душе я улыбнулся.

Кормили здесь вкусно. Так, как кормит хорошая хозяйка. Очень вкусно! Не знаю, всегда ли здесь так кормят или только по поводу концов света… Я осекся… Вчерашняя невыносимая печаль вновь показала свои зубы. Утренняя прыть испарилась. Я провалился в уныние.

Когда мне подали чай «со вкусом бергамота», в кухне показался Петр Евгеньевич, принеся с собой оживление:

– Доброе утро, Максим Александрович! Как спали? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Спится у нас здесь замечательно! Воздух чистый, если не считать продуктов переработки ракетного топлива. – Он рассмеялся и через мгновение уже обращался к снующей туда-сюда Наде: – Ну что же вы, Надюша, дали бы Максиму Александровичу еще булочку со сливками!

Я хотел попротестовать, замычав забитым ртом, но меня никто не слушал, Петр Евгеньевич уже обращался ко мне:

– Я когда помоложе был, ох уж любил эти булочки. У нас пекутся, в городке. Как вам?