Вольфганг Шрайер: Миссия доктора Гундлаха

Агентство находилось на Аламеда Рузвельт, улице более спокойной, но столь же красивой, как и бульвар де лос Эроес, рядом со швейцарским посольством и прямо над бюро бразильской авиакомпании «Вариг». Кабинет, куда охранник пропустил Гундлаха, проверив предварительно, нет ли у него при себе оружия, был обставлен с нескрываемой роскошью. Зато шефа филиала мистера Хилэри Гундлах представлял себе другим. Он рассчитывал увидеть подтянутого, деловитого янки, прошедшего огонь, воду и медные трубы, нечто среднее между биржевым маклером и проповедником секты, а его встретил человек солидный, даже вальяжный, с хорошими манерами, который сразу предложил ему перекусить, поскольку, как он выразился, по его сведениям, господин Гундлах позавтракать еще не успел. Несколько неприятно поражал его непроницаемый вид и открытое с виду, а в действительности маловыразительное лицо. Невозможно догадаться, о чем человек думает, американская школа самообладания, граничащего с самоотречением.

— Мы объяснили господину Сейтцу, что нам необходимы неопровержимые доказательства того, что Дорпмюллер жив,— сказал Хилари.— Лучше всего— обыкновенное фото, где он снят с сегодняшней газетой.

— Присланной кассеты недостаточно?

Хилэри, не говоря ни слова, включил кассетник. Какой-то свистящий и хрипящий звук, будто от испорченного кондиционера, перекрывал голос настолько сильно, что с трудом удалось понять обрывки нескольких фраз, в том числе и те, где Дорпмюллер (если это был он) подтверждал, что содержат его в неплохих условиях и что он уверен — как только похитители получат свои полтора миллиона, его отпустят...

— Господин Сейтц не решился с полной определенностью подтвердить, что на пленке голос Дорпмюллера. А это заставило нас заподозрить, что пленку нам подбросили третьи лица, которым известно, что произошло, и теперь они вознамерились получить выкуп, не имея в своих руках вашего человека.

Назидательный тон этого поучения был невыносим.

— Кто первым прослушал пленку, вы или господин Сейтц?

— Мы. Он предоставил это право нам, опасаясь, наверное, что может как-то повредить кассету. В принципе мы условились, что при контактах любого характера с похитителями наше присутствие необходимо.

— Он сам вам привез пленку?

— Нет, за кассетой ездил господин Пинеро, который ведет дело.

Сомнения Гундлаха усиливались. Похитители — неумелые дилетанты? Обычно на пленке посторонние звуки отсутствуют. Неужели они настолько глупы, что прислали никуда не годную пленку?

— Вы готовы передать выкуп в любой момент?

— Разумеется.

— Будьте столь любезны, покажите мне деньги.

Хилэри не ответил и с места не тронулся. Говорят, будто глаза — зеркало души человека, но глаза Хилэри оставались холодными, лицо непроницаемым — лицо игрока в покер.

Их взгляды встретились.

— Мы держим эти деньги в банке,— ответил наконец Хилэри,— в нашем сейфе. Там десять тысяч купюр по сто долларов и десять тысяч — по пятьдесят, как они и требовали. Уложены в две сумки. Желаете удостовериться?

— Позднее и, по возможности, у вас. Деньги должны быть под рукой в любую минуту. Полицию вы в известность поставили?

— Какую именно?

— Я вас не понимаю.

— Видите ли, в Сальвадоре есть восемь различных служб полиции и безопасности. С какой из них, по-вашему, нам имеет смысл установить связь?

— Я полагаю, вам лучше знать, с какой.

— Скажу откровенно, ваше предложение меня удивляет. Как правило, мы обходимся собственными силами. И между прочим, клиенты ставят это одним из условий.

Гундлах кивнул, как бы соглашаясь с ним. Провожая его к двери, Хилэри сказал:

— Может быть, хотите взять телохранителем одного из моих парней? Как господин Сейтц?

— Нет, большое спасибо.

— Как вам будет угодно, сэр. Но прошу учесть: нам стало известно, что от аэропорта за вами следовал желтый «дацун». Мы не знаем, чья это машина... До поры до времени все считают себя в безопасности.

Это прозвучало как скрытая угроза. По крайней мере так казалось Гундлаху, пока он спускался по лестнице. А когда сел в машину, решил, что это угрызения совести делают его столь впечатлительным,— все-таки он перехлестнул со своими намеками. Нет, показать зубы никогда не вредно. Необходимую жесткость следует проявлять в начале знакомства, как говорит Макиавелли.

— В отель?—спросил Гертель.

— Сначала в посольство. Извините меня, господин Гертель, но мне неловко использовать вас как шофера. У вас есть свои обязанности...