Вольфганг Шрайер - Миссия доктора Гундлаха

Он хотел было заглянуть в комнату, убедиться, верна ли его догадка, но Маклин удержал его: в коридор вошел офицер, за которым, стуча сапогами, последовало четверо или пятеро других.

— Полковник Махано! Я знал,— прошептал Маклин.

Махано остановился перед ними, спросил, кто они такие. Полковник был примерно одного с Гундлахом возраста, чуть-чуть ниже среднего роста, с коротко постриженными каштанового цвета волосами, стекла его очков затемнялись вверху, отчего во взгляде, пусть и невольно, появлялось выражение затаенной угрозы. Но когда Гундлах объяснил, какую фирму он представляет и цель своего приезда, он проявил участие.

— Я слышал об этом и желал бы, чтобы все закончилось благополучно,— проговорил Махано вполголоса.— Мы заинтересованы в работе вашей фирмы и высоко ее ценим,— закончил он с вежливой улыбкой, дружески коснувшись его плеча, словно желая приободрить и одновременно проститься.

В дверях комнаты его ждали те, ради которых он сюда явился: прежде всего, конечно, архиепископ, но и молодая женщина в светлом платье тоже. Гундлах уставился на нее. Ее глаза сузились — она тоже узнала его.

— Полковник,— проговорил он,— вы не могли бы мне помочь?

Гундлах увидел, какое внутреннее напряжение отразилось на лице женщины. Подумала, наверное, что он сейчас выдаст ее военным.

— Да, слушаю вас.

— Мне необходимо вернуться в отель! Похитители должны позвонить именно туда!

— Уладьте это,— приказал полковник молоденькому лейтенанту из своей свиты. И козырнул: — Найс ту хэв мет ю, был рад встрече с вами.

Гундлах попытался поймать взгляд вчерашней знакомой, но она уже повернулась к архиепископу, который, очевидно, собирался представить ее полковнику.

Они вышли из приходского дома, и их подозвали из «джипа». Маклин проворчал:

— К чему эта спешка? Что я теперь напишу? Я знаю только полдела.

— Радуйтесь, что сами живы и здоровы.

— Я живу в «Шератоне»,— сказал Маклин на прощанье.— Если понадоблюсь вам, всегда готов составить компанию. Вот мой телефон...

Гундлаху не хотелось больше встречаться с ним никогда в жизни, будто этот человек застал его за каким-то неприличным, недостойным порядочного человека занятием. Вернувшись в «Камино Реал», он решил, что примет ванну, поужинает и вычеркнет из памяти этот день. А женщина эта в конце концов ему обязана тем, что до сих пор на свободе!

Поздним вечером Гундлах сидел в своем номере перед телевизором и наблюдал, как его спаситель полковник Махано отвечает на вопросы телекомментаторов. Упоминалось о том, что восемьдесят человек убито и более двухсот ранено, что несколько десятков тысяч демонстрантов находятся на территории университетского городка, где их «охраняют» армейские части. Комментаторы в весьма учтивой форме задали вопрос о виновниках «беспорядков». Это дало возможность Махано предъявить им целую кипу снимков, на которые сразу нацелились телеобъективы, и сказать:

— Вот, господа, те люди, которые начали...

Это были фотографии парней в прозрачных капюшонах и полумасках, с пластиковыми пакетами в руках, которые шли во главе и по бокам колонн, а потом якобы первыми открыли огонь.

Гундлах выключил телевизор, пододвинул к себе досье Винтера. Его заинтересовала личность полковника. Выяснилось, что 15 октября 1979 года в Сальвадоре произошла «революция», поскольку в армии отменили генеральский чин. «Молодые офицеры», то есть двое полковников, как и принято в этих широтах, свергли несколько генералов, а себе этих званий не присвоили. Этот жест как бы давал основание говорить о «полевении и обновлении».

Махано же пробился к власти как лидер «военной молодежи», что, конечно, всего лишь дубликат термина «молодые офицеры», причем удалось ему это с помощью посольства США и госдепартамента. Он возглавил хунту из пяти человек, занявшую место генерала-диктатора; наряду с Махано в хунту вошел полковник Гутьерес, выученик Пентагона. Добившись этого, американские «ястребы» свое слово сказали, «просунув ногу в дверь». Дальше читать незачем. Совершенно очевидно, что следующие несколько месяцев выбили Махано из седла, если, конечно, у него и вообще-то были прежде сколько-нибудь благие намерения...

Именно об этом говорилось и в досье Винтера. Либеральных офицеров из окружения Махано либо оттеснили на задний план, либо просто-напросто купили. За первые же три месяца местная элита истратила на подкупы от 15 до 20 миллионов долларов. К маю 1980 года полковник Махано потерял уже почти всякое влияние на события, и его соперник Гутьерес сумел добиться всей полноты власти. До сентября бывшие сподвижники Махано были уволены со своих постов. Верным Махано оставался только один батальон, расквартированный в казармах «Сан-Карлос». Похоже, сама жизнь Махано висит на волоске — останется верным батальон или нет? Махано поручали теперь лишь вести переговоры с представителями демонстрантов или защищать на телевидении интересы того самого режима, который отбрасывал его прочь. Гундлах испытал даже что-то вроде сочувствия к Махано.