Вольфганг Шрайер - Миссия доктора Гундлаха

Впервые после прибытия в Сан-Сальвадор у Гундлаха оказалось свободное время. Приняв ванну и перекусив, он обратился к материалам из зеленой папки Винтера, но ничего существенного для себя не нашел. Он давно приучил себя работать с досье, в том числе с теми сухими разработками, которые составлялись дирекцией, если в них имелось что-то важное именно для него. Ситуация в стране в целом к порученному ему делу отношения не имела. А раз так, подумалось ему, незачем и вникать в подробности. Без пятнадцати двенадцать он вышел из отеля.

— Будьте, пожалуйста, осторожны,— предупредил его портье.— С окраин к центру направились три колонны демонстрантов. Говорят, их тысяч сто пятьдесят... Ничего подобного мы до сих пор не видели. Левые партии вроде бы объединились. Я слышал, они назвали это «маршем единства».

Гундлах немного побродил по главным улицам, центру шахматной доски, на которой завтра будет разыграна их партия. Готовящаяся демонстрация его заинтересовала. Странно, но именно потому, что в материалах Винтера о режиме в Сальвадоре говорилось расплывчато (употреблялись выражения вроде «хунта реформистов», «молодые офицеры», «военная молодежь»), он считал, что никаких демонстраций, кроме выступлений своих сторонников, военные не потерпят. А тут — сто пятьдесят тысяч...

Полицейских нигде не было видно, и Гундлах повернул обратно. За величественным зданием Национального дворца он обнаружил базар, на удивление малолюдный. И это — «чрево города»? Считанные базарные торговки перед корзинами с овощами и фруктами... Купил несколько пупусас — кукурузных лепешек с мясом и фасолью.

Только Гундлах успел проглотить последнюю лепешку, как увидел голову первой колонны демонстрантов и поспешил нырнуть в подъезд внушительного строения — возможно, это дом муниципалитета или Национальный театр,— отсюда и наблюдать удобно, и в случае чего скрыться легко. Шумные демонстранты заняли всю мостовую и почти весь тротуар, но шли в шеренгах, скандируя лозунги и размахивая флагами. Он не разобрал, что они кричали, но лозунги на плакатах понял. Демонстранты требовали «прекращения террора», «справедливой оплаты и выполнения обещаний» — таких, как «право на труд» для всех.

И прежде всего они требовали земли, земельной реформы — под звучным лозунгом «тьера о сангре», «земля или кровь», повторявшимся на множестве плакатов.

Демонстранты выглядели достаточно миролюбиво и вели себя дисциплинированно. Некоторая опасность исходила, может быть, от группы молодых людей в прозрачных капюшонах и полумасках. Они шли в голове колонны и по бокам, в охранении: их вид говорил о многом. Мимо подъезда они прошли легким, почти неслышным шагом, в руках несли вздувавшиеся пластиковые пакеты, вряд ли в них было съестное, скорее револьверы. Гундлах заговорил с одним фотокорреспондентом, который, пританцовывая, щелкал демонстрантов, и узнал, что это парни из отрядов охраны левых сил, они защищают демонстрацию от «нападения фашистов». Где же полиция? Обычно она появляется не позже чем толпа приблизится к правительственным зданиям. Судя по плану города, здесь таких зданий по крайней мере четыре: резиденция правительства в Национальном дворце, дворец архиепископа, главпочтамт и ратуша. Где-то совсем рядом здания министерств.

Над площадью прогремели радостные приветственные крики: все три колонны встретились и слились, как и предусматривалось. Кто-то совсем рядом воскликнул: «Теперь нас никому не удержать!» И вдруг ему показалось, что в десяти-пятнадцати метрах идет та самая женщина из отеля, которая, возможно, звонила ему сегодня утром. Он видел ее профиль какую-то секунду, но готов был поклясться, что это она. Гундлах сбежал по ступенькам и пошел с толпой. Где-то впереди мелькали темно-каштановые волосы, перехваченные на затылке лентой, высокая стройная фигура в том же светлом платье, что и вчера, но пробиться к ней было трудно. Да и что ему от нее нужно? Заговорить с ней, смутить, как вчера поступила она с ним? Объяснить, что готов на все, лишь бы «обмен» прошел завтра гладко?

Большинство демонстрантов — крестьяне, за поясами — мачете, их орудие труда, некоторые идут босиком. Парень, шедший несколько позади, нес повешенную на виселице куклу с надписью на груди: «Дядя Сэм». Гундлаху подумалось, что, если Хилэри или кто другой из детективного агентства увидели бы его в таком окружении, они написали бы, чего доброго, в своем донесении, что он участвовал в антиамериканской демонстрации. Между прочим, не исключено, что кто-то из фотокорреспондентов его и снял и бог весть где такой снимок потом окажется.