Алёна Тихонова - Ключи от всех дверей

– Идём отсюда, родная, – Альзе проявила обычно не так уж свойственную ей чуткость, приобняв подругу за плечи и увлекая за собой.

Их с напарницей тактика заключалась в том, чтобы не давать теням времени на атаку, ведь любой пропущенный удар чаще всего становился фатальным. Но сегодня Амалика сплоховала, и, если бы не Альзе – сейчас бы её хоронили рядом с тем беднягой. Если бы вообще что-то осталось, потому что, как казалось девушке, монстр собирался её сожрать. Согласно обычаям мира Амалики – её бы похоронили, а не сожгли и не аннигилировали. По крышке гроба стучала бы земля, но ей было бы всё равно. Скольких они уже проводили в последний путь? И сколько таких ещё предстоит? У войны, что вели ключники, не было ни начала, ни конца – по крайней мере, они не застали начала и не доживут до конца. Им предстоит снова и снова перешагивать через могилы соратников, зная, что, при всех дарованных им возможностях, вернуть с того света никому не под силу. Можно сотню, тысячу раз победить, но все успехи разом теряли значение, стоило лишь один раз ошибиться.

– Ты слишком близко к сердцу воспринимаешь смерть, – вздохнула Альзе, усаживая подругу в кресло напротив себя и отходя к стойке, чтобы сделать ей горячий напиток.

– А ты чересчур спокойна, – возразила та.

– При очевидной перенаселённости моего города знать, что люди умирают сотнями каждый день, нормально. Я привыкла к этому с детства. У нас даже считается, что регулярное прореживание избытка потребителей полезно. Производство не успевает покрывать их нужды, слишком многие живут за чертой бедности.

Амалика опустила взгляд в пол. Многие говорили, что Альзе без малейших раздумий воспользовалась предоставившимся ей шансом покинуть ту высокотехнологичную клоаку и с удовольствием бы выбросила ведущий туда ключ, отнюдь не будучи в восторге от необходимости защищать и опекать постылый родной мир, но роскоши выбирать и отказываться от обязанностей ключники не имели. Амалика обожала край, где родилась с его безграничными лесами, полями и водопадами, и ей было трудно даже представить, как вообще можно иначе. Мир, что произвёл на свет, вскормил и воспитал, в её глазах заслуживал уважения, несмотря на все недостатки.

– Так что, увы, у нас не принято вздыхать по чьей-то смерти. Даже родители, умирая, не сожалеют, ведь это освободит ещё немного жизненного пространства и ресурсов для их детей.

– А сами дети… тоже так считают? – с трудом выговорила Амалика.

– Да. Они признательны родителям, но понимают, что всё происходит правильно. У нас взаимоотношения построены не на чувствах и эмоциях, а на взаимовыгодном партнёрстве, – пояснила Альзе.

Она вручила подруге полную чашку ароматного чёрного кофе без капли сливок.

– Тем не менее, ты не дала мне сегодня погибнуть так, словно для тебя это в порядке вещей, – пробормотала Амалика, глядя на поверхность кофе, избегая поднять глаза на лицо Альзе.

– Да. Слишком неудобно искать новую напарницу. С тобой я уже сработалась.

***

– Санити! Где ты, Санити?!

Альзе бежала так, что у неё уже горели лёгкие. Она неслась вперёд, сломя голову, перемахивая над проулками между домами с крыши на крышу, будто их вовсе не существовало. Тренированное тело интуитивно рассчитывало расстояние и силу прыжков. В её ушах звенел издевательский смех мелких теней, шныряющих вокруг, но слишком быстрых и юрких, чтобы попасть по ним. Поняв это уже давно, теперь Альзе даже не отвлекалась.

Сначала она даже не поняла, что такое белеет на холодном сером камне парапета. Что-то небольшое, изящно очерченное, аккуратный ухоженный предмет. Альзе закричала, когда поняла, что нашла кисть руки, так чисто оторванную или срезанную, словно использовали медицинский скальпель. Пройдя дальше, обнаружила и ноги – они лежали в нескольких метрах друг от друга, неестественно изломанные и вывернутые. Ещё дальше – остальное туловище. И, наконец, как вишенка на торте, отдельно на всеобщее обозрение чудовище выставило голову.

Тогда Альзе впервые использовала Выстрел Армагеддона. Ядерный взрыв и то был бы милосерднее, чем результат вспышки её эмоций. Не зря ключников учат хладнокровию и объективности в любой ситуации. От городка ничего не осталось. Останки Санити сгорели вместе со всем остальным. Зато и новых теней там больше никогда не заведётся.

Под суд её не отдали. Постановили, что её поступок входил в пределы самозащиты и был вынужденной мерой. Но с тех пор Альзе не упоминала об этой истории сама и не отвечала на вопросы других. Впрочем, не у многих хватало духу касаться этой темы, при её-то тяжёлом и всем, кто проработал хоть месяц, известном характере.