Юрий Сашенко - Любомир

– Хоть ты рейтинг составляй, – Люр молчал и читал интернет. Он покидал место, где ему нравилось работать, где он пропадал ради карьерного роста и спасался от депрессий.

Открыв окна машины нараспашку и пожелав всем удачи, Люр включил тяжелый металл про пушистого белого зверька, нарочито медленно выехал на трассу, занял правую полосу и ехал 70. Сил не было. Мимо пролетали машины кабинетных – всем было нужно заглянуть Люру в глаза, но он быстро сменил линзованные очки на солнечные, которые лишили их такой возможности.

– Я больше ваших окаменелых лицемерных рож не увижу.

Он утром такой же, как и все: зарядка, кофе, по ящику новости.

Подругу отправит; короче, все то, что и с тобой бывает.

Потом двор, автобус, давка, на шее галстук, как петля–удавка.

Вот первый признак раздражения, он ищет цель для total поражения.

Позже, все позже: накатанный маршрут, как мороз по коже.

И вот оно из стекла и стали – работа, о которой вы, может быть, мечтали.

Где тебя весь день е*ут морально политикой для роста лестниц социальных.

И вот оно, второе раздражение, все, пи**ец, иду на цель и поражение.

ТТ’34 – Пи**ец

***

Светик смотрела на Люра и никак не могла его развеселить. Сдавшись, она предложила съездить к ней домой на пару дней: "Там воздух, озеро, природа, лес. Тебе надо перезагрузиться".

– Поехали, конечно, – уже неделю Люр не мог взять себя в руки.

Знакомство с бывшим мужем, что случайно вырулил под колеса на велосипеде, с родителями, долгая прогулка по лесу до сумерек, волчьи следы, лисьи следы, заячьи следы с "горошком" страха, отцовский самогон, шашлыки – все способствовало душевному выздоровлению.

Постоянное фотографирование природы, кустиков и цветочков раздражало Люра – у Светика во всех соцсетях уже была куча таких же фотографий, но юная фотограф упорно ходила по одним и тем же местам. Он терпеливо ждал, пока детский восторг от получившегося кадра прибежит к нему для оценки.

– Свет, давай камеру, когда–то у меня неплохо получалось, – Люр взял фотоаппарат и в следующий час просто фотографировал то, на что падал взгляд. Луковица ревниво разглядывала пока непонятные для нее ракурсы.

Вечером, сидя у Светкиной разведенной подружки–ровесницы, Люр слушал кухонный задушевный разговор под шампанское из пластиковых бокалов. Он понятия не имел, почему его притащили сюда, а не оставили на растерзание родителям, поэтому лениво тянул домашнее вино из кружки. Его прорвало не на том моменте, когда Светке стали рассказывать про зависть и шепот по всей деревне о парне на черной машине и красивую месть бывшему мужу, и не тогда, когда Света фальшиво отнекивалась, мол, не в этом "шчасце", а тогда, когда подружка пьяно–обиженной интонацией обратилась к нему: "Вот почему вы такие козлы? Я же хорошая… и она тоже, а попадаются вот такие. Я его уже 5 лет жду, сыночек растет. Он приедет с заработков, посмотрит – и в запой, а я ж люблю его – дурака".

Хмыкнув, Люр отметил, что такого еще не испытывал: лечить на кухне двух девушек–колхозниц, которым просто не повезло родиться в деревне. Что такое полноценная жизнь, они видели только в кино, а так не бывает, как им казалось. Хотелось промолчать. Он сжал кружку.

– А за 5 лет ты что–то пробовала сделать для себя? Мама–пенсионерка же тоже здесь, значит сын досмотрен. Город же недалеко – меньше часа ехать. Автобусы и маршрутки ходят. Ты же сидишь, изображаешь передовика производства, в двенадцатом часу ночи заполняя бумажки по комбикорму и отгруженному навозу, на которых слезы и конфеты с шампанским. Когда ты книжку читала последний раз? Не Леньке на ночь, а для себя? Тебе очень нравится быть жертвой, несчастной и брошенной. Не хочешь ты его обратно, а альтернативы выдумать не можешь или не хочешь, опять же. Без надуманной драмы и неврозов очень скучно жить – непонятно чем заниматься. Красиво страдать – ваше все, а жизнеутверждающего примера взять негде. Вокруг одна и та же история. Возьми и позволь себе быть…

Светка не дала договорить – отобрала кружку с вином, сделала глоток и засуетилась, прибирая со стола.

Возвращаясь домой они не обсуждали эту тему и молча брели по проселочной дороге. У нее было все прекрасно в глазах односельчан. Да и сама она старательно закрывала глаза на зияющую дыру между ними.

Перед отъездом в город, они остановились в поле неподалеку от трассы и подурели возле стогов сена, сделав несколько прекрасных кадров. Светик нарвала полевых цветов и наслаждалась их запахом на пассажирском сидении.