Лесосеки я старалась набирать с учетом того, чтобы не приходилось часто менять место базы. Обычно, это происходило не чаще, чем один раз в год. На сей раз, я надеялась оставаться на этом месте подольше. А место было просто чудесным. Не место – настоящий Рай на земле. Маленькая речушка с простым и бесхитростным названием «Черемуха», была притоком большой сибирской реки. Название свое она получила, вероятнее всего, от обильных черемуховых зарослей по ее берегам, которые по весне одевались в нарядные, пышные и духовитые облака белых цветов. Текла она неторопливо и извилисто, беря свое начало у самых предгорий Уральского хребта. Летом это была не очень широкая река, которой больше бы подошло называться большим ручьем. А вот по весне, подпираемая ледяным панцирем большой реки, она разливалась на несколько километров, превращаясь из скромной и незлобивой девушки с покладистым характером, в разгневанную, и обозленную фурию, сметая на своем пути все, что попадалось. У самого слияния Черемухи и большой реки, притулилась на высоком холме маленькая лесная деревушка, названная в честь речки Черемухово. Народу там жило немного, дворов тридцать, не больше. Хотя, когда-то, лет двести назад, это было довольно богатое село, со своими причалами, торговыми рядами, мельницей, маслобойней и цехом, изготавливающим глиняную посуду. Место было «проходное». Все, кто спускался или подымался по большой реке, останавливались здесь, для того чтобы прикупить мед, меха или глиняную посуду. Даже в самом Екатеринбурге масло и сыр, производимые местными маслобоями, было в цене, не говоря уже о куньих, соболиных, бобровых и лисьих шкурах. Раз в месяц здесь проходили яркие, пестрые, нарядные, как сарафан селянки, ярмарки. Но, со временем, слава Черемухова потускнела и поблекла. По большой реке перестали ходить купеческие баржи, только сухогрузы, да плоты лесосплава с горластыми и нахальными плотогонами.
Люди стали разбегаться отсюда, словно от постели умирающего старика, будто равнодушные родственники, не ожидающие от старца никакого наследства. Ну, оно и понятно, работы не стало, а, как известно, рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Сейчас в деревне работало только лесничество с небольшой лесопилкой. Остальное же население, по-прежнему, как встарь, кормилось тайгой. Собирали грибы-ягоды, да увозили их за сотни верст в город, где продавали, закупая в обмен соль, сахар, крупы и муку. Маленькая пекарня, фельдшерский пункт – вот и все блага цивилизации, которые остались тут.
Новая база располагалась от деревни километрах в двенадцати. Прежде, чем приступить к лесозаготовке, необходимо было оформить все документы, как положено. Хоть, медведь в тайге и хозяин, но законность требовалось соблюдать. В деревянном домике, стоящем на самом краю деревни, где располагалась контора лесничества, было тихо и прохладно. Запах пыли, смолистых досок и солярки витал здесь, как единственное напоминание того, что жизнь в этом месте еще теплится. За дверями с надписью «бухгалтерия» был слышен треск пишущей машинки. Бухгалтерия мне была без надобности, и я прошла дальше по коридору. Около двери с табличкой «лесничий» я слегка притормозила и постучалась. Не дожидаясь ответа, приоткрыла дверь и просунула голову. Увидела за столом довольно крупного мужчину в очках на носу, лет сорока, одетого в форменную одежду, спросила:
– Саныч, можно?
Он поднял голову от бумаг, лежащих на столе, тяжко вздохнул, как будто я пришла, чтобы вести его на казнь, и махнул рукой.
– Заходи… Ну, что, перетащили свои избушки-развалюшки на новое место?
Я, усаживаясь на старый стул, обитый дерматином, обижено заметила:
– Почему это, «развалюшки»? У меня домики будут покрепче, чем у иных в вашей деревне.
Он усмехнулся.
– Не обижайся, это я так. С самого утра достали, блин! Вынь и положь им сводку за неделю, сколько готового пиломатериала. А то, что у меня ни одной доброй пилы не осталось никому не интересно. Заявку еще когда в центральную контору отправил? Месяц назад!! И что? Главный механик даже не почесался! Говорит, жди очереди, ты, мол, не один такой. Очереди жди, а сводку подай сейчас! – Он отчаянно махнул рукой. Потом достал из кармана большой носовой платок с веселенькими розочками по краям, вытер лоб и выдохнул. – Скажи на милость, что нынче за лето такое? Жара, как в Африке! Скорее бы уже, что ли, осень!
Жаловаться Саныч не особо любил, но иногда позволял себе поплакаться мне в жилетку. Я сочувственно кивала, потому что очень хорошо понимала его проблемы. Сама не один год проработав в лесном хозяйстве, нахлебалась этого по самые уши, пока не ушла на «вольные хлеба». Не могу сказать, что у меня стало меньше проблем, чем раньше. Но, тут, что называется, как посмотреть. Свои проблемы решала сама, как могла, и на чужого дядю не кивала. Что, безусловно было проще, по крайней мере, в моральном плане. Саныч убавил звук, шипящей на его столе, рации, и спросил:
Читать дальше