Валентин Пичугин - Без права на возвращение

– Как это нет? Ты понимаешь от чего отказываешься?! У мамы пенсия поболее твоей зарплаты будет. Чистоганом червонец в месяц, а там, глядишь, продуктами чего наберёшь с её стола. Много ли сейчас ей надо? – повторился Антон, смешно всплеснув пухлыми ручками.

– Не надо, мы не бедствуем, – она вспомнила мать. Та сетовала порой огорчённо, что ей, заслуженной работнице, пенсию определили раза в два меньше, чем Матрёне. «Поди ж ты, нигде толком не работала, а пензию себе вон какую охлопотала», – частенько ворчливо причитала она в дни, когда «край с краем не сходился». – Спасибо, скотина выручает».

– Ну что ты заладила: «не надо, не надо». Мама говорит, что помощницы лучше Зинки не найти. Она же тебя чуть ли не дочерью считает, а ты упрямишься.

Зинаида хотела ответить резко. Была у неё на то давняя причина, но воздержалась:

– У нас служба есть по уходу, девчата старательные, с образованием. Вы в «социалку» обратитесь, там помогут. Что, на мне свет клином сошёлся? Да и работаю я, и скотины целый двор. Когда мне?

– Да мы всё понимаем, для тебя же стараемся. Много ли ты на неё времени потратишь? Дома рядом. И мама твердит, мол, только Зинку для пригляда хочу, – настаивал Антон.

– Ну, ладно, извиняйте, у меня тесто подошло, – она прошла мимо незваных гостей в кухню, давая понять, что разговор окончен. «Сладкая парочка» задержалась в передней о чём-то перешёптываясь. Уминая вылезающее из кастрюли тесто, Зинаида подумала с досадой: «Ага, дочь нашла! Вспомнила мачеха про падчерицу, когда лёд прошёл».

Вскоре появились наянные «сваты»:

– Мы тут, это…, посовещались. А если мама за уход дом тебе подпишет, согласишься? – сузив глаза, провозгласил торжественно Антон. Супружница, в отличие от мужа, напротив, широко раскрыла рот. «Будто пышек моих захотела», – до Зины не сразу дошёл смысл сказанного.

– Как подпишет, так и приходите, – не выдавая волнения, с деланым равнодушием, ответила она, потом затолкала настырное тесто назад в кастрюлю и вопросительно взглянула на собеседников.

– Ты не поняла, что мы тебе предложили? – оба изумлённо смотрели на хозяйку дома.

– Да поняла я, поняла, – нетерпеливо повела плечом Зинаида. – Давайте завещание, завтра выйду на уход.

– Подожди, как мы тебе дадим завещание. Через недельку привезу нотариуса, оформим всё как положено. А ты уж с завтрашнего дня приступай!

– Сначала дом подпишите, а на следующий день я выйду. Всё. Точка! И нотариус ваш не нужен, в сельсовете можно хоть сегодня оформить.

– Какая же ты, Зинка, меркантильная стала, – гримасничая, нараспев загундосил Антон. – Мы к тебе всей душой…

– Хорошие учителя были, – она резко оборвала его и мысленно добавила. – «А души ваши жиром заплыли».

В тот же день, накануне Рождества, оформили сделку, и повесила Зинаида себе на шею ещё один хомут. Без малого, полтора года сидит на её плечах ненавистная соседка, свесив ноги. И конца-края этой истории не видно. Если бы не её горячее желание обеспечить дочку хотя бы комнатой в коммуналке, разве она связалась бы с этими хитрожопыми соседями. Да и Алёнка перестала бы по общежитиям скитаться.

А у Матрёны от её ухода, как будто второе дыхание открылось. Помнится, когда она в услужение поступила, бабка при смерти лежала, а сейчас посмотри – щёчки порозовели. Ещё бы, на свежих домашних харчах. Сама не доедаю, ей повкуснее, да посвежее.

– Тёть Матрён, денег дайте, до сельпо доеду, может бананы привезли. А то у меня до получки рублей пятьсот осталось, а я ещё за пахоту не рассчиталась.

– Да я Антошке в последний приезд всю пенсию, как есть, отдала. Возьми на свои, я потом верну.

– Да чего вы брешете? Антон второй месяц глаза не кажет, – поперхнулась Зинаида от наглого вранья старухи и, тут же, поправившись, громко повторила. – Антон второй месяц не приезжает, а пенсию на прошлой неделе приносили.

Матрёна насупилась, запустила руку в глубины своих одёжек и вытянула кошелёк, украшенный когда-то стразами, а ныне, с потрескавшейся дерматиновой обложкой и пустыми глазницами оправ для фальшивых самоцветов.

– Чего выставилась? – зло спросила старуха, протягивая ей сотню.

– Кошелёк понравился, – улыбаясь ответила Зина. – А на сотню я вам, только шкурку от банана привезу, остальное – плата за доставку.

Матрёна пыталась что-то проворчать вслед, но она уже оседлала старенький велосипед. Всё не пешком, до центра почти два километра.

– Зинаида, подьк сюды, – окликнула её у магазина старинная мамина подруга, – Чево сказать хочу.