Валентин Пичугин - Без права на возвращение

С улицы кто-то посигналил. «Наверно, Митька приехал, за пахоту деньги требовать».

– Иду, иду. – отозвалась она, зачерпнула со дна ларя зерна, отсыпала в кормушки, бросила пару горстей уткам и направилась к калитке, поставив ведро на крыльцо.

– А я вижу, ты не спешишь, – над покосившимся штакетником расплывалась в широченной улыбке физиономия Митьки, местного тракториста, дравшего три шкуры с односельчан дважды в году, весной и осенью. – За огороды думаешь платить? Или как с тем монтёром – натурой рассчитаешься?

Услышав последнюю фразу, Зинка свернула к поленнице дров, ухватила чурку поувесистее и направилась к Митряку, которого сельчане недолюбливали и называли так за глаза.

–Шучу, шучу, – хохотнул Митька, поспешивший отойти от забора. – Штуку гони.

– Я тебе, Митька, щас эту плашку в задницу засуну, если ещё раз вякнешь лишнего.

– Кому Митька, а кому Дмитрий Иванович. Я тебе вариант предлагаю на случай отсутствия бабок. Покувыркались бы вечерок-другой на сеновале, мне хорошо, и с тебя долг списался бы, а? – он продолжал лыбиться, но глаза при этом смотрели недобро, с прищуром, продолжая с опаской поглядывать на зажатое в руке полено.

– Дома с женой кувыркайся. Сказала же, получка будет, отдам!

– Да ладно, я ж по пути ехал, напомнить решил. – мужик плотоядно поглядел на её ноги. – Смотри, осенью в ногах будешь валяться, просить вспахать.

– Слюни подбери, – коротко отрезала Зинаида. – В магазин пойду, жене расскажу про твои ухаживания.

– Ладно, сука! – Митряк отступил к трактору. – Пожалеешь ещё.

Трактор резко, с пробуксовкой задних колёс, сдирая свежую весеннюю зелень с влажной земли и выбрасывая клубы чёрной копоти из выхлопной трубы, с рёвом отскочил от её дома.

Зина присела на крыльцо, продолжая держать в руках полено. «Оружие пролетариата, – грустно улыбнулась она про себя. – Этот хряк отомстит, будет по осени измываться. Последней огород вспашет, по морозу, а то и откажет. Вот гад, надо было ему поленом меж глаз завервендить».

Она поднялась, подхватила подойник и вошла в дом. Наскоро процедив молоко, Зинаида отлила часть в литровую банку, перекусывая на ходу зачерствевшей булкой. Пометавшись по кухне, «кабы чего не забыть», женщина выбежала с посудой в руках и, не выходя на улицу, протиснувшись через дыру в заборе, зашагала к соседскому дому.

– Тёть Матрён, вы дома? – с порога, чуть громче обычного спросила Зина. – Я молочка принесла. Будете?

– Ты почему так долго? Я уже ждать устала. Сама, небось, налопалась, а меня голодом моришь, – раздался из задней части избы сварливый надтреснутый голос. – Подожди, сын приедет, я ему всё расскажу, пусть знает, как ты надо мной измываешься.

– Да что ж я измываюсь? Вы же знаете: утренняя дойка на ферме, потом корову свою подоить, вас молочком парным напоить. Ни минуты не просидела. Что ж вы не пьёте, тёть Матрён? Может вам кашки пшённой сварить? Щас кастрюльку поставлю, – торопливо и извинительно приговаривала Зинаида, хлопоча возле старухи лет восьмидесяти, полулежащей на кровати.

– Домик мой прибрать к рукам хочет, а поухаживать за больной старухой не хочет, – продолжала ворчать соседка. – Я и говорю: приглашу сына со снохой и перепишу на них завещание. Чего это я должна чужим людям добро раздавать, чай, у меня свои кровинушки есть.

– Тёть Матрён, ну что вы такое говорите? – возмутилась Зина из кухни, поставив кастрюльку на плиту и вернувшись к старухе. – Я полтора года за вами ухаживаю, почти все продукты на свои деньги покупаю. Вы мне с пенсии ни копейки за всё время не дали. По полдня около вас хлопочу, а вы мне такое говорите. Я уже десять раз пожалела, что с вами связалась, огород наполовину сократила и хозяйство. Как по мне, так лучше двух бычков выкормить, чем каждый день выслушивать ваши упрёки.

Старуха насупилась и замолчала.

– Мандаринов хочу, – спустя некоторое время требовательно заявила Матрёна.

– Ёпт! Я их тебе где весной найду? – Зинка изумилась и внезапно перешла на ты. – Ты меня ещё за подснежниками пошли. Может тебе ещё ананасов с рябчиками?

Надо сказать, она эти проклятые мандарины уже года три не пробовала, во всяком случае, с тех пор, как отправила дочку учиться в институт. Каждая лишняя копейка шла на Алёнку, «чтобы не хуже других». Про ананасы промолчим, их Зина только на картинке видела. А что за фрукт «рябчики» – не знала вовсе.

Она и тогда, в начале прошлого года, долго сомневалась, стоит ли с ними, не очень приятными ей людьми, связываться. Помнится, сразу после Нового года пришёл в дом сын Матрёны со снохой. Они ей напоминали парочку с картинки из юмористического журнала, которые стопкой лежат на журнальном столике в фойе сельского клуба. Он – низенький и упитанный толстячок в клетчатых штанах и ранней, вечно потеющей лысиной, супружница – высокая, худая дылда, в золотых перстнях и кольцах на худых и длинных пальцах. «Как бы она у меня притолоку не снесла», – озаботилась Зинаида сохранностью то ли головы гостьи, то ли дверной перемычки.