Натан Джонс - Дом будущего. Под Берлинской стеной и обратно

– Все хорошо? – спросил Ричард.

– Конечно.

Ева была не из тех, кто боится пистолетов, но, будь ее воля, она, конечно, запретила бы Ричарду работать с Домом будущего. С ее точки зрения, сидеть со скованными руками в прозрачном ящике с водой, пока на тебя пялится целый зал, было куда менее рискованно. Она, в конечном итоге, и сама знала, как выбраться оттуда.

Ричард всегда говорил, что родился циркачом. Впервые в манеж его привел брат Лесли – для пятилетнего Ричарда это закончилось тем, что он свалился с тумбы для тигра, выбив себе два передних зуба. Зубы, разумеется, были молочные, но арена после этого выглядела так, будто хищные звери только что растерзали там дрессировщика. Ричард не плакал – не позволяло чувство собственного достоинства – но в скорую помощь все-таки попал. Когда его осмотрел врач, оказалось, что вместе с одним из резцов вылетел кусочек кости. Коренные зубы из-за этого выросли чудовищно кривыми, и Ричард знал, что ближе к пятидесяти ему светит вставная челюсть.

Если он, конечно, доживет до этого прекрасного момента.

– Ну, как поездочка?

Ричард обернулся.

Джек – его друг, звукорежиссер и механик в одном лице – спустился к нему по длинной металлической лестнице, которая вела к рампе. Еще до поездки в Гамбург два прожектора перегорели, но теперь все было в порядке.

– Нормально. Починил?

– Достал новые патроны.

Ричард хохотнул – ему понравилась невольная игра слов.

– Покажешь, чем вы тут без меня занимались? Переодеваться не буду – только погляжу.

Ричард отсмотрел отрепетированную часть номера, покивал, дал несколько указаний. На часах было уже девять вечера, так что вскоре после этого он отпустил артистов по домам.

Когда все ушли в гримерные, в зале остались только Джек и Ева.

– Курить хочу, – сказал Джек.

– И я, – отозвался Ричард.

Ева молча последовала за ними, по пути сдернув с вешалки свое пальто. Курить в зале не разрешалось – владелец театра считал, что табачный дым может испортить бархатный занавес, чудом переживший войну.

Они вышли во двор, в темноту. Было облачно, и окружающий мир освещала только Стена. Утыканная яркими фонарями, словно иголками, полоса отчуждения между внешним и внутренним сегментами служила отличным источником света в этом пустынном и практически необитаемом квартале.

Среди множества одинаковых белых огней виднелся один желтый. Это было окно наблюдательной вышки, но те, кто там работал, казалось, давно перестали следить за театром. Ричард обработал их на славу: в первые пару месяцев он часто развлекался тем, что выкрикивал приветствия на разных языках, стоя в распахнутом окне, или подавал сигналы фонариком, направленным прямо на вышку. Стрелять через границу было строго запрещено, так что эти забавы ничем ему не грозили, – зато теперь пограничники, скорее всего, считали его конченым фриком. От агентов «Штази» работавших на западе, они, разумеется, знали, кто квартирует в старом доме с дырой.

– Привез? – поинтересовался Джек, и Ричард кивнул.

– Все было чисто? – спросила Ева.

– Вполне. Я сказал, это для шоу.

– Он у тебя что, не вызвал доверия?

– Нет, – Ричард покачал головой. – Скользкий тип.

– Ну, это предсказуемо… – вздохнул Джек. – Ты же не думаешь, что он только таких, как мы, обеспечивает всеми этими вещами?

– Может, сменим парней? – предложил Ричард. – Уже поздно, мы и так задержались.

Они затушили сигареты и нырнули обратно в заднюю дверь. Ричард спустился по лестнице еще на один пролет – в подвал – и негромко постучал. Это была особая комбинация ударов, которую знали только те, кто должен был знать.

Послышались шаги, потом заскрежетала щеколда, и дверь приоткрылась.

– Это мы, – сказал Ричард.

Им открыл Дитрих – невысокий смуглый юноша, одетый в облепленную землей спецовку и грязные джинсы, давно утратившие первоначальный цвет.

– Все в порядке? – спросил он, пропустив их внутрь и закрыв за ними дверь. – Вас долго не было.

– Я в Гамбург ездил, – отозвался Ричард.

– Купил?

– Ага.

– Один купил?

– Больше было бы подозрительно.

Это место меньше всего напоминало подвал театра. Здесь не было реквизита и старых портьер – зато была огромная гора земли, сваленной в углу. На другом конце виднелось жилое помещение – топчан с матрасом, газовая горелка, водопроводная труба с наспех приделанным к ней старомодным краном. В углу висели на веревке куртки и брюки – такие же мокрые и грязные, как и одежда Дитриха. Сухая одежда лежала в большом деревянном ящике неподалеку.