Лидия Бормотова - Степной принц. Книга 1. Горечь победы

Вчерашний разбойник, умчавшийся без оглядки, не показывался. Радоваться этому (слава Аллаху, отстал!) или опасаться (выжидает удобный случай), решить не было никакой возможности. Поэтому успокаиваться было рано.

Видели вдали двоих всадников, но они не проявили к бдительной троице никакого интереса и скоро скрылись. Однажды показались вьючные верблюды – тоже вдалеке. Чокан было встрепенулся, разворачивая лошадь, но вгляделся и остыл. Два вьючных и один белый дромадер 18 18 Дромадер – одногорбый верблюд. в поводу караваном назвать даже с натяжкой было нельзя.

Равнина, хоть и пересечённая холмами и впадинами, позволяла видеть более версты окрест, но при желании осторожный наблюдатель мог затаиться за нагромождением каменных глыб, за кустарниками, разбросанными там и сям, иногда сходящимися в непролазные заросли, и выследить их путь. Замрёт такой где-нибудь в укрытии, шиш два его обнаружишь.

– Мы похожи на приманку, которой дразнят хищников, – с досадой проворчал Баюр. – Если сбежавший вчера «друг» вернулся, то-то дивуется на наш идиотизм.

Джексенбе завертел головой, пытаясь обнаружить врага, даже привстал в стременах. Напрасный труд. Укрытий вокруг хоть отбавляй.

– Думаю, разумней прижаться к горам, – предложил волхв. – Не выставляться напоказ, а двигаться под прикрытием скал и растительности у подножия. Благо, что менять направление нам не придётся. Горные отроги всё время сопровождают нас по правую руку.

Чокан кивнул с серьёзным лицом и, не дожидаясь иных аргументов или сомнительных возражений со стороны киргиза, развернул лошадь к видневшемуся невдалеке ельнику у подножия горных склонов. Его спутникам уговоров не понадобилось, и скоро все трое укрылись в тени, пахнущей хвоей и прохладой.

Деревья, издали казавшиеся стеной, вовсе не были прижаты друг другу, росли просторно, и между ними было полно тропинок, правда, извилистых, но вполне проходимых. Конечно, здесь не поскачешь, как на равнине или по холмам, зато вероятность обнаружения, а то и внезапного выстрела резко поубавилась. Лошади, привычные и к горным тропам, и к пескам, и к каменистым бродам студёных речек, ничуть не смутились переменой декораций и продолжали идти тем же аллюром, что и прежде – юргой, принятой на Востоке для дальних поездок. Юрга сочетала в себе шаг и рысь, была неутомительна ни для всадника, ни для лошади, которая могла так идти целый день, одолевая по девяти вёрст за час.

За ельником хорошо просматривалось открытое пространство уходящей в бесконечность равнины, но людей не наблюдалось. Изредка мелькали небольшие табунки сайгаков, где-то посвистывали невидимые суслики да перекликивались птичьи голоса. Так что предпринятая предосторожность могла оказаться напрасной. Хотя кто его знает, где лоб расшибёшь… По крайней мере, уверенности в правильно выбранном пути ни один из троих всадников не чувствовал.

Баюр оглянулся на ущелье между скал, мимо которого они проезжали. Речка, больше похожая на ручей, бежавшая из его недр, была хоть и быстрой, бурливой, но мелковатой, все донные голыши на виду, так что кони преодолели её легко, не останавливаясь.

– А звери, интересно, здесь водятся? Ну, барсы там, медведи или ещё кто?

Чокан усмехнулся, не поворачивая головы, лишь искоса взглянул на светловолосую голову, задранную вверх, на скалистые уступы:

– Барс, или на киргизский лад – ирбиз, потому и называется снежным, что он живёт высоко в горах. Здесь ему делать нечего.

– Иногда выходит, – не согласился Джексенбе, ревниво зыркнув на спину незапланированного спутника, отбивающего у него хлеб просвещения тамыра. До встречи с этим Алимбаем все вопросы Баюра адресовались к нему, побратиму. – Весной, летом. Он охотится на козлов, джейранов. Летом снег подтаивает, он скользит на корке. Вот и спускается.

– Да, – не стал спорить Чокан. – Подстерегает в основном копытных, но птицами и мелкой живностью тоже не брезгает…

– У людей хоть и нет копыт, но вряд ли они оставят его равнодушным, – продолжил перечень ирбизовых жертв волхв, не переставая оглядывать каменные выступы. Как бросится сверху этакая милая пятипудовая кошечка, мало не покажется. Поди объясни ей географию её ограниченного местообитания.

– Джок, – опередил соперника-толкователя местной фауны Джексенбе. – Людей не трогает. Такого случая не было.

Алимбай пожал плечами, не найдя, что возразить. В отличие от степного киргиза он не претендовал на первенство в симпатиях уруса. Не потому, что мнение последнего ему было безразлично. Особенного после ночного разговора! Скорее, не хотел огорчать парня, заметив на его узкоглазом лице почти детскую ревность. А может, ещё и потому, что интерес к себе Баюра он и так постоянно чувствовал, как дружеское, участливое прикосновение. Этот светловолосый батыр его тоже очень заинтриговал. Не своим искусным врачеванием, хотя и этого волховского мастерства со счетов не сбросишь. Но и своей проницательностью. Умением из случайных бредовых бормотаний лепить истину. Хм, охотник… За кем он, интересно, охотится? Вряд ли только прыгучая и лохматая дичь его влечёт. Какой-либо опасности, исходящей от русского, тем не менее не чувствовалось. Но это ничего не значило. Первая же передряга, малейший выбор: своя шкура или чужая – расставят все точки над i , покажут, кому доверять, а кого сторониться. Перестрелка с карачами и спасение из плена – не показатель. Тогда Баюр не знал, кого выручает. А вот теперь… Тьфу ты! Не накликать бы! Спаси Аллах от всяких напастей! Вот выедем из степи – и, как говорится, аrrivederci. 19 19 Аrrivederci – с итал. – до свидания. Дальше нам не по пути. Однако, несмотря на мысленную отстранённость от русского, всё же не удержался, спросил: