Мила Бачурова - Пароль «Аврора»

В душе Григорий был уверен, что выращивание людей в инкубаторе – даже если получится это осуществить, ресурсами для его создания Бункер, по слухам, обладал – чушь собачья. А Вадик – идеалист. Фантазер… Да и что с него взять, в Бункер мальчишкой-аспирантом попал, как и Лена, Сергей рассказывал, что по какой-то госпрограмме. Взрослой жизни понюхать-то толком не успел.

Детям нужны не воспитатели, а родители. Дети в салочки должны гонять на свежем воздухе, а не под землей в мониторы таращиться… Но свои мысли Григорий предпочитал держать при себе. Сергей прав, преждевременно об этом думать. Вот если с вакциной и впрямь все получится… Глаза-то у Вадима после того, как вскрыл привезенный из Новосибирска контейнер, ярче прожекторов горели. То и дело прибегал осведомиться: как там Кирюша?.. Отчаянно нуждался в толковом помощнике. А уж с Лары и вовсе с живой не слез бы, тут Герман как в воду глядел. На атомы бы разложил, чтобы до сути ее способностей докопаться! Умордовал бы анализами и опытами…

Это я здесь, – думал Григорий, – с ними со всеми таких чудес насмотрелся, что уже ничему не удивляюсь. Каким-то образом девчонке это удается. Результат налицо – ну, и слава богу.

***

Лара оказалась идеальной медсестрой, Григорий нарадоваться не мог. Приняв душ и поев – Светлана Борисовна адаптским аппетитом шумно восхищалась: «Вот бы Дашенька так кушала», – Лара переоделась в извлеченные из рюкзака шорты и майку. А минуту спустя появилась на пороге ординаторской со словами:

– Командуй, доктор.

В том, что Григорий ее помощь примет, очевидно, не сомневалась. Надела одолженный Олей белый халат, выспросила у Светланы Борисовны, что где лежит, и сноровисто взялась за дело.

Лара не чуралась ни крови, ни гноя, ни того, что в медицине принято именовать отходами жизнедеятельности. И Кирюшу, и здоровенного Сталкера ворочала легко, будто котят. Убедившись, что Григорий ей доверяет, превратилась в удивительно словоохотливую, улыбчивую и дружелюбную девушку.

Врач прослушал всю историю похода. Узнал и о том, что Лара видела своими глазами, и о том, что происходило без нее – пока раненная адаптка «прохлаждалась» в больнице, в Нижнем. Слушал и только головой качал.

Вадим подробностей походной жизни адаптов близко себе не представлял. Иначе ему бы в голову не пришло, что Кирюша, хилый бункерный книгочей, сможет подобное выдержать.

Предварительно Лара взяла с Григория слово «Ваде» ничего не рассказывать.

– Бункерный, как очухается, пускай сам решает, что говорить, – прокомментировала просьбу она. – А то вдруг, я расскажу, а ему потом по шее! У вас ведь тут не по-людски всё…

В том, что «бункерный» – то есть, Кирилл, – «очухается», Лара не сомневалась. И Григорий, хотя парень был по-прежнему плох, с каждым днем все больше ей верил. На вопрос, как она догадалась, что Кирюшу может спасти нижегородский порошок, Лара, к изумлению Григория, ответила, что Кирилл сам приложил руку к своему спасению. В какой-то момент сумел найти понятные для адаптки слова и рассказал ей, что представляет собой сотворенный в Нижнем препарат. И как именно, по мнению «деда» из Омска, он должен влиять на человеческий организм.

***

Из Владимира Рэд, Кирилл и Лара удирали верхом на выпряженных из телеги лошадях. Одну оседлал Рэд, другую – Лара с Кириллом. Кирилл верхом ездил плохо – не успел научиться, просто объяснила Лара, – и сидел позади адаптки, держась за нее. Джек, Олеся и Гарри – прочие адапты, входившие в «отряд», – остались прикрывать отход. И пока об их дальнейшей судьбе не было ни слуху, ни духу – об этом Григорий, по тоскливо отведенным глазам Лары, догадался сам.

У соперника тоже были лошади. И отличное умение с ними обращаться. Вдогонку удирающим бросились сразу пятеро конных.

Двоих, по словам Лары, Сталкер «положил» сразу. Еще одного сумел «снять» Кирилл – у самой Лары, сидевшей перед ним и правящей лошадью, возможности стрелять не было.

Ну, Кирюша! – думал Григорий, глядя на оплетенное трубками капельниц тело. Нежный, болезненный головастик. Когда-то с трудом поднимавший пятилитровую канистру с дистиллированной водой и горько рыдавший, когда на его глазах издохла лабораторная мышь – Любовь Леонидовна закатила тогда серьезную истерику, в ход шли такие слова, как «безнравственность», «цинизм» и «душевная травма». Стрелял на поражение! Будто герой вестерна, на полном скаку… Это казалось немыслимым. Но, по словам Лары, так и было.