Фортюне дю Буагобе - Таинственный дом на Монмартре

Когда Сервон перелезал через дверь, его нога соскользнула с перекладины решетки. В результате он упал на ступени лестницы и очень больно ударился головой.

Рядом с дверью когда-то уложили скобу для очистки грязи с обуви посетителей. Установка такой скобы в этом покрытом грязью квартале, в сущности, была делом разумным.

Но, на беду виконта, он ударился головой обо все еще острое, хотя и заржавевшее, лезвие скобы и глубоко порезал кожу на лбу.

Когда Сервон встал на ноги, у него сильно кружилась голова. Из раны обильно шла кровь, и его совершенно не радовала перспектива остаться на всю жизнь со шрамом на лбу.

Проклиная свое любопытство, которое завело его в логово бандитов, виконт, ни жив, ни мертв, побрел обратно в Париж.

Тем временем буря немного утихла, но было темно, и по-прежнему шел дождь. К счастью, Сервону никто не встретился по пути.

Первый же стражник, увидев виконта в таком растерзанном виде, сразу отвел бы его в участок.

В конце концов виконт, никем не замеченный, добрался до своего друга-актера, избавился от грязных окровавленных лохмотьев и поспешно надел на себя приличную одежду.

Час спустя Сервон уже был дома. Он уселся у огня, промыл рану на лбу и поклялся, что ни за что на свете больше не будет заниматься никакими расследованиями.

Почти весь следующий день виконт провел дома у камина и только вечером отправился в клуб. Там он собирался пробыть совсем недолго и лечь спать пораньше, поскольку чувствовал себя совершенно разбитым.

В довершение ко всему его позорный шрам на лбу был еще совсем свежим, и по этой причине, чтобы избежать утомительных расспросов, он был вынужден везде оставаться в шляпе. Впрочем, последнее обстоятельство никого не смущало, поскольку во всех клубах к подобному невежливому поведению относятся снисходительно.

Такую манеру французы переняли у англичан.

В клубе он появился в девять вечера. Народу было совсем мало.

Отсутствовал господин де Панкорво, что было неудивительно, поскольку в этот час в театрах еще не закончились спектакли. Но также отсутствовал и господин Луазо, хотя в это время он должен был находиться на службе.

Виконт после ночных приключений пребывал в таком возбужденном состоянии, что даже забыл о собственных клятвах, и намеревался пойти к управляющему, чтобы сообщить ему, каким странным занятиям предается по ночам его подчиненный.

В том, что клубный лакей по ночам молится на рыцарские доспехи, было что-то чрезмерно эксцентричное, а эксцентричность, как известно, дозволяется только джентльменам.

Но потом Сервон все-таки передумал и не стал ничего сообщать управляющему, решив, что, когда джентльмен занимается делами какого-то лакея, это выглядит как-то неэлегантно.

К тому же он ведь сам пообещал себе забыть всю эту историю. Поэтому, поразмыслив, он пришел к заключению, что Провидение само озаботится наказанием порока и вознаграждением добродетели, после чего отправился домой спать.

На следующий день в девять утра он еще нежился в постели, предаваясь утреннему полусну, самому восхитительному из всех видов сна, который ценится даже теми, кто любит просыпаться пораньше, чтобы полюбоваться утренней зарей.

Когда человек находится в состоянии полусна, он плохо различает посторонние звуки.

А между тем кто-то настойчиво звонил в его дверь. Виконт воспринял звонок как звучащую где-то вдалеке музыку и повернулся носом к стене.

Но звонки в дверь продолжались и стали до того настойчивыми, что виконт окончательно проснулся.

Он грозно высказался по поводу своего слуги, который в этот час еще отсутствовал, но в итоге встал и решил посмотреть, кто осмеливается в такое время устраивать неуместный утренний перезвон.

Сервон, состроив крайне недовольную мину, открыл дверь и оказался лицом к лицу с совершенно незнакомым господином.

Было только неясно, действительно ли это господин или же какой-нибудь прощелыга.

Во всяком случае, одет он был вполне прилично.

Выглядел утренний гость совершенно непримечательно.

Правда, выправка и расправленные плечи выдавали в нем бывшего военного. Однако с тем же успехом он мог оказаться страховым агентом или чиновником ведомства судебного исполнителя.

Незнакомец вежливо приподнял шляпу и осведомился, действительно ли он имеет честь разговаривать с виконтом Анри де Сервоном. Удостоверившись, что так оно и есть, он очень мягко, но настойчиво, проговорил: