Таня Гарсия - Последние краски лета

– Да! Да! Я звонила, – Рита была невероятно зла. Ей захотелось закричать, сорваться, зарыдать, начать ругаться матом, чего в жизни не делала, но в последний момент она сдержалась. Как всегда.

– Дочка, – отец попытался объясниться, – ты, наверное, знаешь, что мы с твоей мамой не живем вместе. Это случилось сразу после нашего возвращения в Москву. Больше дипломатических назначений у меня не предвиделось, и создавать видимость счастливой семьи не требовалось. Я отдал маме квартиру и купил нам с Настюшей свою… К сожалению, сейчас я совершенно без копейки, цены на недвижимость в Москве так выросли, а ремонт стоит космических денег…

– Настюшей, – повторила Рита презрительно, проигнорировав часть, относившуюся к приобретению недвижимости, – создавать видимость счастливой жизни…

– Настюшей, – мягко продолжил папа. – И да, наша жизнь не была идеальной, Рита. Мы с мамой вращались во вселенной, как Земля со своим спутником, никогда не пересекаясь. Нас давно ничего не держало вместе, кроме невозможности развестись до момента окончания моего назначения. Я ушел к Насте, оставив маме нашу квартиру. Твоя мама обещала продать ее, но почему-то затянула с этим.

– Наверное, потому, что ей нелегко расстаться с частью жизни, в которой она была… она считала… себя счастливой… – Рита запнулась. Действительно ли ее предыдущие годы были столь безоблачными, или она просто жила в своем иллюзорном мире, в пузыре, ограждавшем ее от остального мира. Почему она никогда не замечала, что мать с отцом, отдалившись друг от друга, расходились спать по разным комнатам? Наверное, потому, что единственное, что ее интересовало в тот момент, – это рисование, которым она занималась часами, потеряв связь с реальностью. Нет, родители не были Землей и Луной, они втроем жили на разных планетах! Рита вглядывалась в горы в голубой дымке, кажущиеся такими величественными и спокойными.

– Дочка, – мягко сказал отец, – мы виноваты перед тобой. Мы не сказали тебе всей правды, потому что не хотели волновать, а потом жизнь бросила нас в такой бурлящий водоворот событий, который подхватил и закрутил нас, заставил забыть о важном. Мы обязательно все уладим. Думаю, мама продаст квартиру со дня на день, мои финансовые трудности тоже не навсегда. Я уверен, что можно поговорить с деканом, в понедельник я ему позвоню и применю свои дипломатические штучки.

В его голосе даже заиграло подобие улыбки, и он снова зазвучал уверенно, как это было всегда:

– Никто тебя не отчислит, я этого не допущу.

– А если это произойдет?

– Ты приедешь в Москву и пойдешь учиться в МГИМО, пока не поздно. Все равно твои «художества» вряд ли тебя прокормят, а мы с мамой не сможем содержать тебя вечно.

Рита снова уловила нотки иронии в словах отца относительно выбора ее профессии. Ей не хотелось продолжать разговор. Она устало кивнула в сторону гор, словно спрашивая у них разрешения закончить его. В любом случае было понятно, что больше содержать ее было некому. Она попрощалась с отцом как можно более нейтральным тоном и вернулась за стол к подругам.

Девушки легко пообедали, потом еще погонялись друг за другом по склону, однако былая легкость, которую Рита успела почувствовать в первой половине дня, куда-то делась. Больше всего ей сейчас хотелось зарыться с головой под одеяло в своей белой комнате и просидеть там месяц. Она ждала момента, когда вся компания сядет в машину, чтобы ехать домой, и можно будет притвориться спящей на заднем сидении. Наконец ее мечта практически исполнилась. Хайке, Лурдес и Рита, раскрасневшиеся от целого дня занятий спортом на природе, взвалив тяжелые лыжи на плечи и топая увесистыми ботинками, дошли до машины.

Неподалеку краем глаза Рита увидела знакомый синий костюм «Богнер». Пока подруги переодевали обувь, казавшуюся им домашними тапочками, рядом с арендованным электрокаром, Рита наблюдала, как дорогой спортивный костюм погрузился в яркий голубой кабриолет-купе марки БМВ (к счастью, крыша была на месте), который, взвизгнув тормозами, умчался прочь. Интересно, машину «Богнер» покупал под цвет глаз?

Рита влезла на заднее сиденье электромобиля и последовала своему ранее разработанному плану – закрыла глаза, чтобы не пришлось участвовать в разговорах.

На следующее утро воскресенья Рита зашла в белую гостиную, приманенная ароматом кофе. В квартире было прохладно, отопление девушки старались не включать без нужды, поэтому в зимние месяцы предпочитали либо разжигать камин, либо кутаться в теплую одежду и домашние пледы. Перед тем как покинуть свою спальню-мастерскую, на пижаму с пандами был натянут свитер под горло. Вчерашний разговор с папой, как ни странно, взбодрил Риту. Родители перестали казаться ей кем-то потерявшим разум и совершенно незнакомым: они просто предстали перед ней уставшими и запутавшимися людьми. Конечно, сама ситуация выглядела очень плачевной: папа бросает маму после двадцати пяти лет брака, после всех совместно пережитых радостей и невзгод, множества переездов и поиска лучшего места под солнцем, а потом они оба успешно забывают о существовании собственного единственного ребенка, который еще зависит от них финансово. Рита ухмыльнулась своим мыслям: зависимый от родителей двадцатилетний ребенок – это то, кем она хотела бы себя видеть на этой ступени развития? Не пора ли, действительно, кем-то, наконец, стать в этой жизни и перестать витать в облаках, сковываясь от реальности? Она плюхнулась на стул.