Эдуард Маевский - Приключения профессора Браннича [litres]

Профессор замолк и глубоко задумался…

– Мне кажется, профессор, что вы ошибаетесь в своем взгляде на первобытного человека, – произнес спустя некоторое время лорд. – Вы считаете его каким-то тупым бревном, а в сущности, какие основания вы имеете отрицать у наших предков, на которых мы совершенно похожи, способности, которыми обладаем сами?

– Я и не отрицаю у них способностей, – ответил профессор. – Дело лишь в том, что они развиваются постепенно. Мы и теперь не все еще умеем, на что способны.

– Я это отлично понимаю. Но откуда та страшная медлительность, о которой вы упомянули? Она представляется мне неправдоподобной.

– Оттого что вы не знаете, из каких маленьких шагов, каким страшным трудом создается то, что мы кратко зовем «цивилизацией». Вам кажется, что наследство, полученное вами от минувших поколений, добыто легко. Еще бы! Вам оно досталось даром. Но какого труда это стоило первым людям! Ведь это были неумелые ленивые существа, которым малейший успех доставался величайшими усилиями. Леность и дикость – родные сестры. Во всяком дикаре труд возбуждает отвращение, так как он не способен к продолжительному напряжению воли, которого требует продолжительный труд. Человек с первых минут своего существования идет вперед, но при крайне слабо развитой воле путь этот кажется ему бесконечно длинным и тяжелым. Это нам, богатым и счастливым наследникам, прежнее тихое движение вперед может казаться застоем. Мы забываем, что нет ничего труднее начала пути.

– На всей земле, – продолжал профессор, – нет в настоящее время стольких людей, сколько их будет со временем в одной какой-либо столице. Все население нынешней Европы поместилось бы в любом городке нашего времени. В настоящее время на пространстве, где со временем будет жить пятьдесят тысяч человек, обитают едва ли десять, так как для двадцати не хватило бы уже пищи. Каждый человек четвертичного периода при его образе жизни занимает около тысячи десятин земли. Ведь человек, живущий одной лишь охотой, требует на свою долю несколько сотен голов различных животных, каждое из которых занимает, в свою очередь, от десяти до пятнадцати десятин. Можете себе представить, какое огромное пространство требуется для какой-нибудь кучки людей, состоящей из нескольких сотен человек! Вот почему дети здесь не всегда находятся при родителях, люди живут далеко друг от друга, соседи и родственники, вместо того чтобы оказывать взаимную помощь, вечно ссорятся из-за добычи, избегают один другого, а всякое недоразумение, возникающее между ними, заканчивается ожесточенными стычками и кровопролитием. Человек четвертичного периода сталкивается обыкновенно с несколькими такими же, как и он, суровыми, тупыми и жадными соплеменниками. Большие группы людей он видит очень редко, а сколько-нибудь большое скопление не встречает в течение всей своей жизни. Он окружен легионами разных животных. Одна половина его жизненных сил идет на то, чтобы не стать добычей диких зверей, другая – чтобы самому не умереть с голоду. Когда он сыт, его ничто не беспокоит, и он бессознательно копит новый запас энергии. Но он не умеет, как мы, разумно пользоваться этой энергией и при первой же надобности растрачивает ее всю, до последней капли. Какая же может быть при таких условиях быстрота развития, посудите сами!

– Да, конечно, – пробормотал лорд. – Если все это так, как вы говорите…

– Я еще далеко не все сказал. Трудно перечислить все неблагоприятные условия, в каких живет здешний человек. Мы знаем, например, благодетельное влияние опыта. Но здешний человек вовсе не пользуется им. Беспомощное, рассеянное население увеличивается очень медленно и до старости редко кто доживает. Человек в молодости, в полном расцвете сил гибнет в борьбе с животными и с товарищами из-за спорного куска; когда же он несколько стареет, слабеет, глаза его утрачивают зоркость, слух чуткость, а мускулы – ловкость и силу, тогда его ждет неминуемая погибель. Но, несмотря на все это, о застое и речи быть не может. При всем своем жалком состоянии человек четвертичного периода носит в себе неисчерпаемое разнообразие способностей, которые он еще не умеет проявлять во всей их полноте. Все совершенствуясь и совершенствуясь, он, в конце концов, склонит к своим ногам весь одушевленный мир… Но до этого, понятно, еще очень, очень далеко!

Слова профессора вдруг прервал крик Станислава, донесшийся из леса. Через несколько минут он сам прибежал оттуда запыхавшийся, в изорванном платье, с окровавленными руками и расцарапанным лицом.