СкальдЪ - Черный гусар [СИ]

— Возможно, штабс-ротмистру просто не хватило времени на соответствующую подготовку. Я уверен, он все наверстает в процессе учебы, — кашлянул профессор Галахов. Он мне еще на экзаменах понравился — спокойный, уравновешенный, очень умный и дружелюбный. — Так ведь?

Три пары глаз остановились на мне. В целом, диспозиция ясна. Как иной раз говорит Тельнов: справа болото, слева овраги, по центру неприятель, а прорываться все равно надо.

Отличие заключалось в том, что Галахов явно за меня, Аничков против, а вот тайный советник Савич колеблется. Может, стоит воздействовать на него? Или повременить?

Эх, была не была, где наша не пропадала! И я решил рубить с плеча правду-матку, оставив мысленное внушение на крайний случай.

— Как вам известно, с Азиатской кампании я сразу же отправился в Петербург. После заключения мирного договора с Бухарским эмиратом я, естественно, штудировал книги. Но времени мне не хватило. Твердо обязуюсь в ближайшее время исправить данное недоразумение.

Мой ответ произвел неожиданно благоприятное впечатление. И даже по лицу Аничкова скользнул намек на одобрительную улыбку. И я, уже почти решившийся применить мысленный посыл, остановился в последний момент.

— Хм… Какой маневр. Вот ведь гусар! — Аничков задумчиво покрутил ус и переменил позу, скрипнув сапогами.

— С таким апломбом он здесь не пропадет, — Галахов посмотрел на коллег. — Так что, господа? Разве России не нужны такие офицеры? Вы только посмотрите, что про него генерал Головачев пишет. Он с товарищами славные дела в Азии совершал. Почти подвиги.

— Так уж подвиги, — Аничков все еще колебался. Да и Савич как будто взвешивал меня на каких-то своих, моральных, военных или интеллектуальных «весах».

— Вот что, господа. Пожалуй, Алексей Дмитриевич прав. России и Генеральному Штабу нужны такие офицеры. Мы берем вас, Михаил Сергеевич. Но с одним условием — вы заполните свои пробелы в знаниях.

— Приложу все силы, — твердо и вполне искренне заверил я. На такой победной ноте собеседование закончилось, меня приняли в Академию Генерального Штаба.

Поначалу было немного неприятно чувствовать себя самым слабым, тем, кого взяли лишь по боевым заслугам. Но учеба двигалась, и я постепенно догонял по оценкам своих товарищей.

Нас разбили на классы по тридцать человек. Учились мы каждый день, кроме воскресенья. В субботу занятия были сокращёнными, до обеда. Проживали офицеры в городе, на съемных квартирах, у родственников или друзей, либо дома.

На курсе блистал великий князь Николай Константинович. Учился он лучше всех и по всем предметам был отличник. На него равнялись, его часто вспоминали, а преподаватели им гордились. Кроме всего прочего, он оказался первым из Романовых, кто поступил в Академию. И подобное льстило администрации.

Мы с ним оказались в разных классах и виделись редко. Глядя на него, на ум сразу же приходили мысли о феноменальных природных дарованиях, невероятной памяти и многосторонних способностях. Интересно, как он всем этим распорядиться?

Первые три месяца оказались по-настоящему тяжелыми. Ни на что иное, кроме учебы, я в это время не отвлекался. И даже день рождение свое не отмечал. Некогда, да и не с кем.

Родители уехали в Москву, Полина поступила в Мариинскую гимназию и перебралась в жилые корпуса. Я ей немного помог деньгами, но осторожно, чтобы сестренка не начала задавать вопросы, когда же брат успел разбогатеть.

Подарок цесаревича оказался весьма кстати. Теперь я мог чувствовать себя независимым. Мои военные трофеи из Азии можно было продать, но подобная деятельность среди офицеров не приветствовалась. Так что, располагая множеством дорогих вещей и необычных безделушек, я не имел возможности просто так их реализовать. Следовало придумать какую-либо схему. Это было долго, но так бы мне и пришлось поступать, не сделай наследник столь щедрого жеста.

Я еще не решил, что делать с такой суммой, но понимал, что ей стоит распорядиться с умом. Пока же, до появления соответствующих идей, деньги будут ждать своего часа. Благо, инфляция в Российской Империи практически отсутствовала.

Сначала я пользовался гостеприимством Хмелёвых. Они прекрасно ко мне относились, заверяя, что я никого не стесняю и могу пользоваться их гостеприимством сколь угодно долго. Но мне и самому было неудобно жить с ними, да и людей беспокоить не хотелось. Потратив некоторое время, я нашел приемлемый вариант и снял две небольшие, но чистенькие комнаты, договорившись с пожилой хозяйкой об оплате в сумме 45 рублей за месяц. Одна комната предназначалась для меня, а вторая для Архипа.