СкальдЪ - Черный гусар [СИ]

— Порадуйте «дядю» и скажите, что вы сегодня получили по тактике? — как-то раз спросил меня Олив.

— Двенадцать, — ответил я, внутренне гордясь успехами и наивысшей оценкой. В отличие от гимназии, в Школе успеваемость оценивали именно по 12-ти бальной системе.

— Двенадцать? — он театрально схватился за голову. — Что же вы наделали? Так опозорить нашу славную Школу! В следующий раз я жду от вас единицы.

На самом деле в Школе хватало превосходных учеников, а на отстающих смотрели с неодобрением. Но это была проверка, и я был обязан ее пройти.

Прошел я ее блестяще, специально получив на следующем уроке единицу и доложив «дяде».

— Вы идете к успеху, — только и сказал он. А уже потом стал делать все возможное, чтобы я получал как можно более высокие оценки. Думаю, Сережа Олив был славным парнем.

В комнате я сошелся с двумя юнкерами. Одного звали Скалон Георгий, а второго — Звегинцев Коля. Уже на вторую неделю мы стали друзьями и нас прозвали «трое с Невского» — именно так назывался проход, где стояли наши кровати. Ребятам приходилось тяжелее, чем мне, и я, как мог, поддерживал их морально. Парни признавали мое лидерство, но особенно сильно я им не злоупотреблял.

— Да когда же это кончится? — сидя на кровати, вопрошал Звегинцев Коля. Он старательно начищал пуговицы мундира. А их насчитывалось целых десять штук, и это только на груди. И все должны блестеть.

Вообще, форма наша выглядело красиво. Юнкера и корнеты любили «форсить» в ней по городу.

Повседневная включала алую бескозырку с черными кантами, защитный китель, синие рейтузы с красным кантом при высоких хромовых сапогах и шпорах. Сабля, портупея и пояс надевались поверх кителя и серой, светлого тонкого сукна, шинели. А парадная состояла из мундира-кивера драгуна наполеоновского времени с гвардейской звездой, красно-чёрного пояса и длинных брюки-шоссеров с красными генеральскими лампасами. К ботинкам прилагались шпоры, белая гвардейская портупея и белые замшевые перчатки. Правда, и содержать вещи в требуемом порядке занимало массу времени.

— А я вот мечтаю об первом увольнении, — поднял глаза к потолку Гоша Скалон. — Давайте завалимся в «Доминик», — предложил он. За последние недели мои друзья только и делали, что мечтали о том кафе или ресторане, где смогут и «себя показать и на барышень поглазеть». «Доминик» открыл какой-то швейцарец, и он считался весьма популярным местечком. Правда, у друзей мнения о возможном ресторане менялись с такой же периодичностью, как мы заучивали любимых барышень наших «дядей».

— Да ну его, этот «Доминик», — возразил Звегинцев, охотно ввязываясь в спор. — Говорят, там Федор Михайлович тысячу рублей проиграл. А я не хочу.

— Полдела сделано, осталось уговорить принцессу, — я фыркнул. Тысячи рублей деньги приличные. На такую сумму можно вполне комфортно прожить целый год. А Достоевский действительно проиграл в «Доминике» тысячу, об этом весь город знал. Гений русской литературы был человеком азартным, и не мог пройти мимо бильярда или карточного стола.

— В смысле, Мишель? — удивился Скалон, называя меня на французский лад. Несмотря на войну 1812 г. и те страшные страдания, что принес Наполеон, в высшем обществе России французский считался весьма важным языком общения. — Какая принцесса?

— Из одной восточной сказки, — охотно пояснил я. Моих шуток они временами не понимали. — Страшный, как смертный грех, косоглазый и кривоногий вор из Багдада как-то сказал, что никогда не женится, пусть даже его посватают на принцессе. А веселый мудрец ему ответил: подождем, пока ты не изменишь к лучшему своего мнения о китайской либо индийской принцессе. Тогда я скажу: полдела сделано, остается только уговорить принцессу.

Друзья засмеялись. Соседи по комнате поглядывали на нас с завистью. Мы, «трое с Невского», считались самой веселой и верной компанией во всем эскадроне.

— Да, принцесса это хорошо, — откинувшись на кровать, задумчиво протянул Коля. — Они все такие… такие… — он мучительно подбирал слова, пытаясь произвести впечатление опытного ловеласа. Мы с Гошей все его «галопы» знали наизусть. — Такие очаровательные.

— Не буду врать, с принцессами не знаком. Я по ним не ходок.

— Слушайте, друзья, мне же братец гостинцы прислал. Французский паштет — пальчики оближешь. А еще папиросы «Сенаторские», высший сорт, десять штук за шесть копеек. Покурим? — отсмеявшись, предложил Звегинцов.

— Покурим. Отчего не покурить? — откликнулся я. А Коля глубокомысленно заметил: