Стефан Грабинский - Остров Итонго

Гневош вопросительно посмотрел на Руми. Она протянула к нему руки. Он схватил их и прижал к губам.

— All right, John, — одобрительно сказал капитан. — Ты снова начинаешь быть европейцем.

Руми нежно посмотрела на кормилицу.

— А ты, Ваймути? Поедешь с нами?

Хранительница священного огня печально покачала головой.

— Нет, принцесса. Мое место у покинутого алтаря богини.

— Чандаура сильнее, чем Пеле и ее гнев.

— Нет, Руми. Я останусь на земле моих предков. Поезжай с ним, дорогое дитя, если ты так сильно веришь в его могущество, и будьте счастливы.

Начались лихорадочные приготовления к побегу. Питерсон заполнял рюкзаки провиантом. Гневош сел писать письма. В первом из них, самом длинном, он обращался к Нгахуэ и просил его помиловать тех, кто до конца сохранил верность королю. Они были только исполнителями воли монарха, которого не хотели покинуть. Всю вину он взял на себя. Письмо это он немедленно вручил Чантопиру и попросил его прокрасться с ним к наместнику, по ту сторону горного хребта.

Когда Чантопиру ушел, Гневош написал несколько слов Изане и Ксингу. Он сердечно поблагодарил их за дружескую поддержку, тепло с ними попрощался и призвал перейти на сторону восставших. Свой побег он объяснил высшей необходимостью — только так удастся предотвратить кровопролитие. Письмо это он отдал Ваймути. Хранительница святилища должна была вручить его спустя три часа после того, как они покинут толдо.

На эти занятия потребовалось довольно много времени, близился час побега. Чтобы не вызывать подозрений, Гневош до последней минуты кружил среди расположившихся у костров воинов, обходил караулы, проверял укрепления. В десять часов он опустил шторы на окнах дома и осветил помещение изнутри. Состоялось короткое, трогательное прощание Руми и Ваймути, после чего Гневош, Питерсон и Руми задними, ведущими в сад дверями выскользнули из толдо. Под прикрытием густой акациевой аллеи они дошли до подножия базальтовой скалы, которая плотной стеной закрывала эту часть сада. Гневош раздвинул заросли опунции, растущей у самой стены, и осветил фонарем узкий, пробитый в скале проход.

— Через него мы выйдем на тропинку. Нам придется ползти. Уилл, ты будешь прикрывать нас сзади.

— All right!

Они нырнули в чрево скалы. Десять минут спустя Гневош погасил фонарь и, выпрямившись со вздохом облегчения, сказал:

— Мы вышли на тропинку. Теперь, Уилл, веди к своей «Маркизе». Как далеко еще до бухты Серых Утесов?

— Пол морской мили, не больше.

— Ну, это недалеко.

Он пропустил вперед капитана и крепко взял за руку Руми. Они отправились в путь. Питерсон, приняв на себя роль проводника, шел впереди, Гневош и Руми — в нескольких шагах за ним. Ночь была теплой и лунной, было светло как днем. Узкая, редко хоженая тропинка вилась зигзагами между пандановым лесом и утесами прибрежных скал. Их постоянно сопровождал шум морского прибоя, прорывавшийся сквозь скальные расщелины. Они шли быстро, а их мысли намного опережали ход событий. Гневош строил планы и размышлял над тем, как он добудет средства на жизнь в Европе и содержание Руми. Питерсон тем временем составлял в голове план морского пути, который привел бы их в ближайший южноамериканский порт — Вальпараисо или Пунта-Аренас. Капитан был в прекрасном настроении и мысленно благодарил «прекрасную колдунью Напо», которой он был обязан таким удачным поворотом событий.

Между тем Руми, опираясь на плечо Гневоша, шла погруженная в мечты, словно бы находилась в трансе. Уйма пережитых ее событий и перспектива будущих дней дурманили ее, как наркотик, и выводили из душевного равновесия. Она часто поглядывала на своего любимого, и его вид придавал ей надежду и укреплял силу духа.

— Эй! — послышался в какой-то момент голос Питерсона. — Через десять минут мы будем на борту «Маркизы».

— Дорогой Уилл, теперь ты хозяин нашей жизни и смерти, — ответил ему Гневош. — Я уже чувствую могучее дыхание моря.

Это были последние слова, которыми они обменялись. Как только среди лесных зарослей утихло эхо их голосов, ночную тишину сотряс адский грохот. Земля задрожала, и над черной стеной леса взметнулся к небу огненный фонтан.

— Ротовера! — прошептала Руми, и безжалостное отчаяние воткнуло отравленную иглу в ее сердце.

Чудовищный гром и толчок перевернули весь мир. Огромный фрагмент скалы, вырванный титанической силой из базальтовой гряды побережья, преградил им дорогу и отрезал от капитана.