Джеймс Роллинс - Венец демона [litres с оптимизированной обложкой]

На глаза Кену попались две важные этикетки: Cas9 и tracrRNA plasmid.

– О, вы тут занимаетесь методиками CRISPR-Cas  [6] CRISPR ( англ. clustered regularly interspaced short palindromic repeats) – короткие палиндромные повторы, регулярно расположенные группами; Cas9 ( англ ., CRISPR associated protein 9) – CRISPR-ассоциированный белок; tracrRNA plasmid ( англ ., Trans-activating CRISPR RNA) – трансдействующий CRISPR-РНК плазмид. , – обратился Кен к Хамаде.

Доктор пожал плечами.

Сейхан бросила на Кена вопросительный взгляд.

– Это методика тончайшей генной инженерии. С таким оборудованием можно без лишних усилий разделять и сращивать ДНК.

– Что за эксперименты вы ставите? – Сейхан резко остановилась. Ее глаза загорелись надеждой, что это как-то связано с лекарством.

– Мы детально изучаем генетику ос, – сказал Хамада. – Хотим узнать секрет их поразительного долголетия.

По телу Кена пробежал холодок.

– То есть вы проводите опыты с той частью ДНК ос, которую они позаимствовали после заражения у микроорганизмов Лазаря?

– Именно так. За последние десять лет нам удалось тщательно исследовать заимствованные фрагменты ДНК – и обнаружить, что одокуро используют их совершенно уникальным образом. Наше многообещающее открытие, вероятно, не только поможет продлевать жизнь, но и воскрешать умерших.

– Вы сумасшедший. – Кен сурово посмотрел на доктора.

– Скорее уж прогрессивно мыслящий, – возразил Хамада. – К сожалению, нельзя приступить к клиническим испытаниям, пока не разработаны продвинутые генетические инструменты вроде методики CRISPR-Cas.

Хамада кивнул на ряд темных окон рядом с выходом. Сейхан толкнула его вперед. Кену не хотелось смотреть, но он не удержался. Края стекла были покрыты инеем, как будто температура в соседнем помещении поддерживалась на уровне нуля или ниже. В приглушенном свете виднелся длинный ряд больничных коек, на которых лежали пациенты, мужчины и женщины, разного возраста, от подростков до стариков. Безжизненные на вид тела соединялись с аппаратурой для наблюдения за мозговой активностью. Даже из-за окон было видно, что она отсутствует.

– Все они находятся в искусственной коме, – подтвердил Хамада. – Не подумайте, что мы чудовища – нормативы по уровню боли и стресса пациентов строго соблюдаются.

Кен хотел поспорить со словами доктора, однако не мог выговорить ни слова.

На каждом теле имелись следы жестокого обращения. У одного мужчины обгорели обе руки, кожа почернела и растрескалась; из вскрытого живота другого торчали высушенные, как вяленое мясо, внутренности. Ближайшая к окну женщина была по пояс вморожена в глыбу льда. На этом кошмары не заканчивались: Кен увидел сочащиеся нарывы, содранную кожу, ожоги от радиации.

Однажды он читал про японские лагеря в Китае, где во время Второй мировой войны ученые ставили ужасающие биологические эксперименты на заключенных и местных жителях. Кто-то явно решил продолжить подобные исследования уже в новом тысячелетии.

Хамада оправдывался, но говорил с запинкой, что выдавало его стыд.

– Мы проводим испытания стрессом – на тканях, на органах. Устанавливаем критерии для дальнейшего тестирования генов Лазаря и их возможности восстанавливать изувеченные тела.

Сейхан увидела достаточно. Ее лицо превратилось в маску ярости. Сюда Хамада и собирался отправить ее, чтобы проводить опыты на ребенке в утробе.

Японец вскрикнул, когда Сейхан ткнула его скальпелем, подталкивая к выходу.

Лабиринт коридоров тянулся через кабинеты и небольшие лаборатории. Становилось все холоднее, и с каждым поворотом они прибавляли ходу, чувствуя, что время истекает.

Наконец ближе к очередным красным дверям на них дохнуло морозным воздухом.

Они поспешили выйти – и оказались на какой-то старой станции метро. Узкая платформа вела к семи белым вытянутым вагонам, с крошечными окошками, за которыми толпились люди.

Наверное, последняя группа сотрудников, эвакуирующаяся с этого уровня.

Кен заметил и вооруженных мужчин с винтовками. Направляясь к вагонам, он опустил голову и отвел глаза. Сейхан последовала его примеру и крепче схватила доктора сзади за хирургический халат.

Головной вагон вдруг тронулся и тихо помчал в мрачный туннель. Он работал от электричества, однако ехал не по рельсам, а по льду. Его приводили в движение маленькие шипованные шасси, крупные полозья сверху и снизу стабилизировали процесс. Так вот что имел в виду Хамада, когда говорил о «уникальном геологическом строении местности»…