Александр Макаров - Тайна золотого чемодана

— Ты сделал все ошибки, какие только возможно, — раздраженно сказал Константин Иванович. По всей видимости, перед встречей со следователем он был не в духе.

— Неужели он хочет говорить о расследовании при маме, — тревожно мелькнуло у Саньки. Он вопросительно посмотрел на деда.

— Во первых ты кормишь щенка, когда ешь сам.

— Да я не….

— Думаешь, мама не видела, как ты его подкармливал? Второе — уложил собаку в кровать.

— Он сам прилез.

— Запомни — четыре железных правила для собак. Если ты их будешь выполнять, собака всегда будет тебя уважать.

— А если не буду?

— Тогда собаку чтобы она не испортилась, я отдам другим людям. Никогда не корми собаку раньше, чем поешь сам. Не пускай ее на то место где лежишь. Не давай ей первой входить в дверь. В играх не давай ей выигрывать.

— Ну, уж папа ты, по-моему, перегнул, — вмешалась мама, — что плохого, если щенок отберет у меня игрушку?

— Типично женский взгляд на проблему. Сейчас то, в общем, ничего страшного — пока она щенок. Но она будет расти с мыслью, что она главная и она может отбирать, что хочет и когда захочет. Кто должен быть главным человек или собака? — спросил он, обращаясь к внуку.

— Человек конечно, — сказал Санька.

— Вот собака и проверяет кто из вас сейчас главнее… Ой, да я опаздываю, — засуетился дед.

Санька вышел к нему в коридор и протянул листик с перетиркой монеты.

— Никогда такой не видел. Откуда это у тебя?

— Гоша тогда на экскурсии нашел.

— Ладно, постараюсь разузнать о ней поподробнее. А ты смотри, чтобы все было хорошо, — потрепал он внука по щеке.

Мама посадила Саньку завтракать. Она поставила перед ним тарелку с жареной картошкой. Санька ел, медленно думая о тех событиях, которые произошли накануне. Щенок сидел, просительно глядя ему в глаза, и облизывался.

Санька посмотрел на щенка и сказал:

— Извини друг, но из нас двоих главным буду я.

А в это время Константин Иванович сидел в кабинете у следователя. Следователь лысый мужчина лет сорока все время нервничал, куда-то звонил, постоянно вскакивал и выходил с бумагами из кабинета. Константину Ивановичу он совсем не понравился.

— Ничего они не найдут, только мальчишку зря сюда таскать будут, — с горечью подумал он.

— Узнав, что Константин Иванович бывший моряк следователь заинтересовался и спросил:

— А к водолазному делу вы какое-то отношение имеете?

— Сейчас нет.

— А раньше с аквалангом плавали?

— Плавал, но не на Черном море.

— Прекрасно, там, где вы плавали это случайно не Средиземное море? А может у вас родственники в Италии, и вы там совершали свои погружения?

— Нет! И вообще я не понимаю, какое это имеет отношение к делу о пропавшем металлоискателе?

— Как знать, уважаемый Константин Иванович. Странная картина получается. Очень странная. Идите, пока вы свободны.

До музея было десять минут ходьбы, и Константин Иванович быстрым шагом направился туда. Ему даже не пришлось покупать билет так как Алексей Ильич Алсуфьев оказался его старым знакомым.

Так батенька давайте, что там у вас, — голосом сельского врача сказал Алексей Ильич.

Константин Иванович протянул листик.

— Очень интересно, очень редкая и интересная вещь, — проговорил Алексей Ильич, — откуда она у вас.

— Так — дети нашли.

— А Сикстинскую мадонну дети часом не нашли? А может быть они могут сказать, где лежит еще одна Мона Лиза великого Леонардо? Вы мне скажите где это место и мы остаток дней проведем там разыскивая шедевры.

— Что это за монета?

— Это русско-молдавский пятак 1771 года.

— Ах да, что-то я слышал об этом выпуске монет. У моего приятеля даже припоминаю, была такая монета только не пять копеек, а три. И не кто как мне кажется, не охотился за этим парнем. Да и он уже не парень, а дедушка…

— Сведенья ваши верные, но отрывочные. Вот давайте откроем энциклопедию и читаем:

«Во время Русско — турецкой войны русские войска занимали территорию Молдавии и Валахии (нынешнюю Румынию) в период с 1769 по 1775 год. В связи с большой нехваткой медной разменной монеты на оккупированной территории в 1771 году была организована чеканка специальной медной монеты. Эти монеты, в том числе, чеканили из непригодных для использования захваченных турецких пушек.

Право чеканки медной монеты первоначально было дано генерал-майору Мелиссино, затем оно перешло к коллежскому асессору Попанелопуло и, в конце-концов, досталось барону Гартенбергу.»