Николай Великанов - Схватка в западне

— Ваше благородие, разве вы красные… — не верил Аникин.

Второй белогвардеец, приложив ко рту руки рупором, прокричал прапорщику:

— У них бумага от атамана.

Пьянников не стал дожидаться, когда семеновцы разберутся, что к чему, выхватил револьвер. Аникину не удалось вскинуть винтовку, а его напарник увернулся.

— Андрюха, за пулемет! Прапорщика не упусти.

Глинов сбросил с себя овчину почтового служителя, дал из «максима» по Мунгалову короткое «та-та-та». Высоко взял. Чуть опустил ствол, дал вторую очередь — она срезала прапорщика.

Лошадь понесла Аникина по-над колонной, он плетью свисал с седла вниз головой и чертил рукой придорожный снег. Второй казак во весь опор рванул в сопки, на ходу стреляя в воздух.

Обозная цепочка сломалась, телеги, тарантасы без разбору сворачивали с дороги, мешали друг другу, сталкивались, опрокидывались.

Макар скомандовал Зарубову:

— Вперед!

Тройка покатила бездорожьем, вдоль расстроенной колонны.

— Войсковой старшина где? Где Редкозубов? — гремел голос Пьянникова.

Старик махнул кнутовищем в голову колонны:

— Вона поглянь, как бродь улепетывает.

Пьянников разглядел петлявшего между подвод Редкозубова, но скомандовать Артамону Зарубову «Давай за ним» не успел. Впереди появилась пролетка с вахмистром, с нее застрочил пулемет.

— Андрюха! — вырвалось у Макара.

Заржали лошади. Одна рухнула сразу, вторая, коренная, упала на передние ноги, пристяжная рванулась в сторону: кошева встала на левый полоз, выбросив в снег партизан.

Пьянников и Зарубов поднялись невредимыми, а Глинов не встал.

— Андрей!.. Ты што?! Живой ты? — тряс его Макар.

— Не трогай его, — услышал Пьянников густой бас Чернозерова.

Старик наклонился над Глиновым, послушал сердце, произнес:

— Живой, однако, но ранетый.

Макар позвал Зарубова:

— Артамон.

Но Зарубов не расслышал его, так как палил из карабина по пролетке. Он видел, что она подобрала Редкозубова и была уже вне досягаемости, однако продолжал посылать вдогон пули, пока в магазине не кончились патроны.

Глинов был без сознания. Макар волновался: неужто умрет? Чернозеров ободрял:

— Выживет, не горюй, паря, зараз полекарим ево.

Он достал из-за пазухи небольшой глиняный кувшин с узким горлом, приподнял голову Андрея, влил в рот мутной жидкости.

— Што за снадобье? — с недоверием спросил Пьянников.

— Знамо сами, — пробасил старик. — Добрый, однако, напиток. Я ить им отходил командира вашего. И этому подмогеть. — Он осторожно опустил голову Глинова. — Пущай покудова до нутра доходит…

Сообща поставили на полозья сани. Зарубов подобрал двух добрых рысаков из обоза, впряг вместо убитых. Осторожно перенесли Глинова в кошеву. Он застонал, пришел в себя.

— Андрюха, — обрадовался Макар, — живой! Все хорошо обойдется. Потерпи до Махтолы.

Зарубов суетился:

— Едем, робя, скорейше надо, извиняюсь.

Старик Чернозеров попросил Пьянникова:

— Нас тут, паря, не оставляй, однако. Куда мы с Терехой Банщиковым?.. И опять же, добро пропадет на подводах. Вы, значитца, свой ум держите, а я свое скажу: вашим оно, добро-то купеческое, сгодится. Вона сколь баулов со шкурами. И у Терехи мясца коровьего да свиного полна телега.

Группа Тулагина к назначенному часу у Махтолы не появилась.

После боя с семеновцами в березняке Ухватеев, выполняя приказ Тулагина, собрал партизан в сосновом колке, провел их окольными от бойких троп путями к зарубовской сторожке. Где верхом, где спешившись продирались конники сквозь густые таежные чащи, преодолевая целые участки сплошного лесовала. Продвижение затруднялось тем, что у каждого бойца помимо своей лошади в поводе было по две-три белогвардейских.

К сторожке приблизились к закату солнца. Всех морил голод.

— Кобылица тут оказалась подстреленной. Куда с ней, хромой?.. Забить бы ее, — предложил Катанаев Ухватееву.

— Правильно, забить, — поддержали бойцы. — Поедим вдоволь — сил прибавится.

Кобылу разделали быстро, мясо варилось недолго. Было оно жестковато, но люди ели с аппетитом.

Плотно подкрепившись, тулагинцы взбодрились. Но всех волновала судьба командира: где он, что с ним? Несколько бойцов попеременно выезжали на ургуйскую дорогу и возвращались ни с чем.

В последний раз на его поиски Ухватеев решил отправиться почти всей группой. Несмотря на сгустившуюся темноту, прочесали десятки верст в округе, не оставили без внимания ни одной стежки.