Николай Великанов - Схватка в западне

— Я, как вы, робя, извиняемся, — огладил свою бороду Зарубов.

— Тогда не щади лошадей, Артамон. А ты, Андрюха, пулемет готовь к бою.

…Проводив глазами тройку до тех пор, пока она не затерялась в дальней северной части Махтолы, Степан Хмарин и Петр Завялин снова обратили свои взоры к беглецам.

— Какая ж у них нужда в лес-то к ночи? — произнес вслух Завялин.

— Значит, есть какая-то, — отозвался Хмарин.

— Оно верно.

Беглецы уже были вблизи ургуйской дороги.

— Кажись, одна — баба, — заметил Завялин.

— А в руках што у ней? Как будто ребенка несет.

— Похоже.

Степан оторвал взгляд от беглецов, посмотрел вниз — бойцы расположились кто где: двое курили, один по нужде подался к разлапистой сосне, Акимов соорудил из хвои лежак, затаился чуть впереди остожья на небольшом взгорке.

— Верховые из села, — сообщил Хмарину Петр Завялин.

Степан поднял глаза.

— Четверо.

— Пятеро. Пятый пеший.

— Это они гонят кого-то.

— Гляди, постовые их остановили.

С постовыми Савелий Булыгин поздоровался, как со старыми приятелями, весело гогоча:

— Ваша нам, казачки, а наша вам с кисточкой!

— Куда это вы ее? — спросил у Савелия пожилой постовой, посторонившись от еле передвигавшейся, полураздетой Анастасии Цереновой.

— Докуда дошлепает.

— Замерзнет ведь.

— Ниче. Красных, слыхал я, холод не берет. Правда, Настя? Га-га-га!..

Трое белогвардейцев — напарники Булыгина — тоже расхохотались. Постовые посмотрели на них с осуждением.

— Со скотиной на убой и то так не обращаются, — сказал пожилой. — Поимейте жалость.

— Ишь сердобольный! — смял ухмылку Булыгин.

Он хлестнул лошадь и, почти наезжая на Анастасию, взорал:

— Че плетешься?!

И тут кто-то из постовых за спиной Булыгина промолвил:

— Кого это несет в тайгу?

— Да я уж присмотрел их. Из огорода Хвилипповых они вышли, — отозвался пожилой. — Касьян, никак, с невесткой Матреной. По солому, видать, к зароду направились.

Булыгин задержал лошадь, обернулся:

— Кого там приглядели?

— Да вон двое, мужик с бабой, к лесу потягли.

— Погоди-ка, — стал всматриваться в беглецов Савелий. — Баба несет чегой-то. Сдается, как дитя. Не содружница ли это нашей арестантки?

Тот, кто первый обратил внимание на мужчину с женщиной, усомнился:

— Касьян, как я слыхал, зараз хворает.

— Дак што! Вчерась хворал, нынче выздоровел, — возразил пожилой.

— Это не Касьян, — вступил в разговор третий постовой.

— Это, скорее всего, Леха Кондюрин. У него одного на всю Махтолу доха такая рябая.

Савелий Булыгин, уже порядком приотставший от своих напарников, заинтересованно вслушивался в разговор постовых и все подозрительнее присматривался к беглецам.

— А баба все ж дитя несет… Точно дитя, — окончательно разглядел он женщину.

— Лехиной бабе мальцов не носить. Старая, куда ей, — сказал пожилой.

У Булыгина злорадно заблестели глаза. Он пришпорил лошадь, нагнал Церенову, преградил ей путь:

— Взгляни-ка. Может, угадаешь свою подругу.

Настя-сестрица вяло повернула голову туда, куда указывал Булыгин. Увидев мужчину с женщиной, она вздрогнула. Ей было достаточно одного взгляда, чтобы узнать Любушку.

«Что же ты, милая, наделала, — больно затрепетало ее сердце. — Не убереглась, попалась, как птичка-синичка в когти коршуну, ироду Савке Булыгину». Белый свет помутнел перед Анастасией: укатанная снежная лента ургуйской дороги, кромка леса, урез речного яра поплыли кругом…

— Я не ошибся? — оскалил зубы Булыгин.

Настя-сестрица, будто вмиг ослепшая, стала хватать руками воздух, ища опору. И, не найдя ее, потеряла равновесие, поскользнулась, упала на землю.

— Признала! — пришел в дикий восторг Савелий. — Выдала подружницу!.. А их благородие прапорщик Мунгалов голову ломал — куда делась Шукшеева?

Булыгин заплясал в седле: «Ай да удача! Во подвалило!» Он подскакивал на стременах, дергался из стороны в сторону. Его руки подсмыкивали то левый, то правый поводья, заставляя лошадь тоже пританцовывать.

Семеновцы смотрели на неподвижно лежавшую посреди дороги Церенову, на обезумевшего Булыгина и не могли ничего понять.

— Што? Думаете, спятил приказный Булыгин, — визжал Савелий. — Нет, я в своем уме. Вот возьмем вторую краснуху, всем награда будет. Настя — это второй сорт, а та — первый. Купец большие деньги обещал тому, хто найдет ее. Она тертая совдеповка. Жена красного сотника. Дочкой Шукшеева прикидывалась. Даже их выскобродь войсковой старшина Редкозубов поверил, што она Шукшеева… А ить унюхала, што купец в Махтоле, враз скрылась со своим выродком. Нашла приют у сочувствующих… Прапорщик Мунгалов и поселковый атаман все избы вверх дном перевернули — не нашли. А нам сама в руки пришла.