Александр Дёмышев - Тихий океан… лишь называется тихим

Вспоминается не такое далёкое прошлое – война, самый первый её день. Как плыл он с деревенскими дружками по Вятке на плоту – да и грохнулся, поскользнувшись, в воду. И опомниться не успел, как старшие ребята затащили его, не умевшего плавать, обратно на деревянную посудину. Сколько эмоций тогда пережил после всего лишь нескольких мгновений в воде! Но был он тогда не один, и родные берега темнели рядом. А сейчас…

После всего приключившегося за двое суток неясно – жив или мёртв; странно как! Мелькают картинки в голове: родные – мамка, бабушка, братишки и сестрёнки, погибший на фронте батя; друзья и товарищи; детство на окраине Кирова, оборванное войной; завод, ставший линией фронта; бои на ринге и повестка в военкомат…

Сознание тихонько уплывает. Уставшие пальцы медленно разжимаются, выпуская спасательный круг, благодаря которому держался за жизнь…

Бред или явь? Снова война; точнее, самый её конец. Длинный протяжный гул, нарастающий издали. «Что это, галлюцинация? Заводской гудок! Наш филейский заводской гудок! Откуда бы ему здесь взяться?!» Разлепив веки, матрос долго щурится. Боясь обмануться, пристально всматривается вдаль. Гул всё сильнее. Это не бред. Корабль, большой белый корабль, идущий прямо к нему. Пальцы судорожно хватают чуть не ускользнувший леер спасательного круга. Корабль всё гудит, пробуждая моряка, и мощный гул этот будто выдёргивает человека с того света. Громада корабля уже рядом, теперь можно и название различить. В соображающей с трудом голове буквы складываются в слова. Наконец, всё встало на свои места, и слабая улыбка озаряет лицо человека…

Пережив как наяву ощущения терпящего бедствие, ветеран слегка побледнел. Сколько воды утекло с тех пор, третье тысячелетие на дворе! Но вспоминать во всех подробностях тот эпизод время от времени нужно, полезно.

Потом размышления Виктора Александровича потекли вдруг к тому, как будучи уже на пенсии, решил он, наконец, осуществить давно задуманное – прочесть всё Священное Писание от корки до корки. Ветхий завет, конечно, сильно озадачил. Но больше всего поразила история евреев. Народ, избранный Богом, раз за разом отворачивается от Источника благ и получает периодически за это по шее, но им всё неймётся. Ежели всё спокойно, приключений на задницу нет – значит, надо нахамить Создателю, чтоб жилось нескучно, а потом, оказавшись у разбитого корыта, вновь каяться и взывать о помощи. И вся эта история повторяется там раз за разом, поколение за поколением, веками, тысячелетиями. Как говорил один известный сатирик: «ну, ту-пы-е!» (впрочем, это он про другой народ).

И понял тут Виктор Александрович, что вся жизнь его состоит из подобных историй. Он то обращался к Творцу, то забывал о Нём, то вообще отрекался. И получал по шее, получал, получал, получал… Ну, и кто тогда тупой?

Когда же он впервые по-настоящему обратился к Богу? Да тогда, барахтаясь на волнах и сдыхая от жажды посреди океана. А ведь это лишь финал той невероятной истории!

Виктор Александрович открывает глаза, поднимает голову. Взгляд пожилого мужчины стремится куда-то вдаль, сквозь безоблачную синеву, за блестящие золотом купола филейского храма. Туда, к небесам…

***

Посреди грохочущего цеха стояли двое. Мужчина с волевым лицом и невысокий подросток, опустивший голову с коротко стриженными русыми волосами. Мужчина пытался перекричать шум станков, втолковывая:

– Да не берут на флот с пятью классами, точно говорю! Раньше надо было думать; сколько раз я тебе про ШРМ* талдычил!

[*Примечание: ШРМ – школа рабочей молодёжи.]

– Ну, может по вашей рекомендации, как начальника моего непосредственного? Леонид Николаич, вы ж фронтовик! Послушают, поди, в военкомате-то?

Леонид Нагаров, бригадир испытателей авиационных стрелковых установок, инвалид войны, до сих пор не вылезший из потрёпанного армейского кителя, хлопнул по Витькиному плечу:

– И слушать не станут – порядок есть порядок! Чем тебя сухопутные войска не устраивают?

– Да устраивают, – тяжело вздохнул паренёк, – только я мечтал об авиации; ну, а если не авиация, то хотя бы флот… Что же, и выхода нет никакого?

Светло-синие Витькины глаза потухли. Нагаров хитро прищурился:

– Ну, как же? Выход всегда есть, или почти всегда! Думай, башка, думай.

– Да что тут придумаешь? – Витька, в сердцах сплюнув, поплёлся из цеха. Очутившись в родной избе, вытащил аттестат и уставился в казённую бумагу. Образование 5 классов. Он упёрся глазами в эту нарисованную чернилами цифру «5», как в спарринг-партнёра. Долго смотрел, напряжённо. И тут до него дошло. Парень поднял взгляд на приколотый к стене вырезанный из журнала портретик вождя народов, и озорная улыбка осветила лицо. «А вдруг узнает кто? Да ладно, где наша не пропадала; кому нужны они, мои оценки!»