Альфред Ассолан - Приключения капитана Коркорана

— Полковник, — сказал бретонец, подавая руку, — вы сделали ошибку, поссорившись со мною, как вы, полагаю, сами в этом убедились. Но никогда не поздно исправить ошибку.

— А! Вы принимаете мои предложения? — обрадованно возразил Барклай. — Я был в этом уверен. В сущности, чего можете надеяться от этой сволочи, которая вас бросит при первой неудаче? Впрочем, миллион рупий — сумма основательная и на дороге ее не найдешь! И вот ваша судьба прочно устроена, и вы навсегда обеспечены в материальном отношении! Я могу вам посоветовать самое надежное помещение этого капитала, а именно в банкирском доме «Вайт, Броун и К°» в Калькутте. Это основательный, прочный торговый дом, заработавший двадцать миллионов торговлею хлопком. Они дадут вам пятнадцать процентов на ваш капитал. Вот и я также рассчитываю поместить туда же мою долю добычи по взятии Бхагавапура.

— А! — смеясь, сказал Коркоран. — Так вот на что вы рассчитываете… Но, милейший полковник, не всегда расчеты бывают верны, и далеко не все пожелания осуществляются! Скажу в двух словах: я как раз предлагаю вам совершенно то самое, что вы мне предложили, а именно дозволение мое вашей армии уйти с оружием и всем багажом. Кроме того, вы должны будете признать независимость государства Голькара, и вы должны будете жить в мире с новым государем, его наследником.

— Голькар умер! — изумленно воскликнул Барклай.

— Конечно! Разве вам это не было известно?

— И кто же его наследник?

— Наследником он перед смертью сделал меня, полковник! Со вчерашнего дня меня называют Коркоран-Сагиб, или, если это вам более нравится, государь Коркоран. Мое повышение необычайно быстро, не правда ли? А между тем, когда пять месяцев тому назад, вместе с Луизон, я выехал из Марселя, мне в голову не приходило, что я могу сделаться царем Мараттов. Надо полагать, что это воля божественного Провидения, чтобы я устраивал счастье моих ближних и носил корону. Я намерен принять девизом: «Бог мое право».

— Будем говорить чистосердечно! — сказал Барклай. — Как французу вам должна быть хорошо известна Англия и ее могущество. Вы, конечно, не можете предполагать, как большинство этих черномазых, что Брама и Вишну снизойдут из Эмпирей для того, чтобы побросать в море всех англичан. Вы отлично знаете, что позади тысячи семисот оставшихся у меня европейских солдат находится всемогущая Индийская компания, пребывающая в Лондоне и имеющая возможность доставить в Калькутту сто, двести, триста, четыреста, пятьсот, шестьсот тысяч солдат, если это окажется нужным. Какова бы ни была ваша отвага, и я это признаю, что нам не встретить более предприимчивого противника, все же вы, наверное, ранее или позднее погибните. Но нет, не погибайте. Оставайтесь государем, если это вам нравится! Царствуйте, управляйте, устраивайте, издавайте законы, мы вам не причиним никакого зла. Гораздо более того, мы вам будем помогать, обязываюсь в этом от имени Индийской компании. Ваши враги будут нашими врагами, и наши солдаты будут к вашим услугам.

— Очень вам благодарен! — отвечал Коркоран. — Я никого не боюсь, и ваши солдаты мне не нужны.

— Подумайте! Обсудите! Всегда приходится в ком-либо нуждаться, а в особенности в Индийской компании.

Коркоран молчал в течение нескольких секунд, наконец сказал:

— Однако ценою чего вы предлагаете мне союз с вами? Ведь известно, что вы даром ничего не делаете.

— За это я ставлю только два условия, — отвечал англичанин. — Первое, это то, что вы будете взносить нам ежегодно двадцать миллионов рупий.

— Мой друг! — прервал его Коркоран. — У вас имеется большой недостаток: вы всегда говорите только о деньгах. Я знал в Сен-Мало одного судебного пристава, на вас похожего как капля воды на другую каплю. Он был очень долговязый, очень худощавый, сухой, скучный, жестокий и говорил с людьми только для того, чтобы опустошить их кошельки…

— Милостивый государь! — возразил Барклай надменно и с обиженным видом. — Судебный пристав, о котором вы говорите, не имел за собою всю Англию.

— Черт возьми! Если вся Англия стоит за вашей спиною, то и за спиною этого судебного пристава стояла вся Франция и в особенности жандармерия, окружавшая его сияющим ореолом. Иногда я слышал, как он кричал в суде «Тише» — голосом таким сильным и внушительным, что, на первый взгляд, можно было его принять за императора Карла Великого…

— Милостивый государь! — нетерпеливо прервал его Барклай. — Оставим в стороне эти истории о Сен-Мало, императоре Карле Великом и о судебном приставе. Скажите прямо, да или нет! Желаете ли вы платить Индийской компании ежегодную подать в двадцать миллионов рупий?