Артур Дойль: Мир приключений, 1922 № 02

— Вы должны заняться скульптурным искусством. Эго ясно. Занявшись этим, вы будете чувствовать себя на своем месте.

Каменщик восторженно поблагодарил Кукса и отправился в «Мастерскую Опытов» поступать на скульптурное отделение.

— Вот, во что превратился «суд» в социалистическом обществе, — улыбнулся Кукс Тилибому. А интересно, что скажут эти молодчики, когда узнают, как следует, про суд прежний. Тут недалеко есть ветхое старое здание, в котором когда-то был суд. Сейчас в этом здании какой-то музей, и никто не помешает нам выслушать воспоминания его стен, потолков и половиц.

Кукс пригласил с собой нескольких посетителей «Камеры» и отправился с ними в музей.

«Граммофон веков» заработал более удачно, чем когда-либо.

Кукс и Тилибом сидели, точно в оцепенении.

Одна яркая страшная картина суда сменялась другой. Грозные речи прокуроров, показания свидетелей, реплики судей, вопли обвиняемых и осужденных — все это было захватывающе-жутко.

Как минута, пролетело несколько часов.

Когда Кукс и Тилибом очнулись, они обменялись растерянными взглядами: никого из молодежи не было. Им, очевидно, было скучно, и они ушли, занятые собой, своей работой, определением своих способностей, своей здоровой и яркой жаждой творчества…

Торжественно садилось огромное красное солнце.

Трудящиеся давно вернулись из фабрик, мастерских и всяких учреждений. Улицы поливались водой. Над крышами приятными волнами струилась механическая музыка домов.

На высоком здании «Вечерней Кино-Газеты» дежурные готовились отпечатать на темном небе важнейшие сведения за день. Они ждали захода солнца.

Молодежь разбрелась по садам и паркам. Веселый смех заполнял аллеи. Передвижные летучие театры забавляли и развлекали гуляющих. В некоторых местах к артистам присоединялись прохожие, образовывалась толпа, которая разыгрывала тут-же стихийно-составленную пьесу. Восторги участников и зрителей сливались в общем ликовании.

Когда небо потемнело, на нем появилось множество сведений за день: отчет производства, который интересовал всех, потому что производимое принадлежало всем; усовершенствования, примененные за день в различных областях труда; виды и указания на завтрашний день и новости, полученные из другие городов и стран.

Желающие могли в сотнях кинематографов наблюдать картины труда за истеките сутки, жизнь всего города, учреждений и пр.

Кто хотел, шел смотреть жизнь школ и детских колоний, кто— заводов, кто — театров. А были и такие, которых интересовала снятая в течение дня и показанная на экране только жизнь улиц за день.

Играли симфонические оркестры, пели хоры.

Были и «Кварталы Тишины», куда могли уходить желающие полного покоя.

Кукс и Тилибом сидели в саду на крыше огромного дома Кукса. Старики молча читали вечернюю небесную газету и обсуждали, как и все жители города, прочитанное.

— А о моем изобретении пока ни слова, хе, хе… — усмехнулся Кукс.

— На днях прочтем, — утешил друга Тилибом. — Скоро и прочтем, и во всех кинематографах замаячит твоя физиономия.

«Граммофон веков» был, наконец, испытан, и наступило время сдать его в Академию Наук.

Не без волнения сделал это Кукс. В Академии быт собран цвет человеческого гения и знаний. По случаю исследования нового изобретения. были приглашены представители всех крупных Академий Наук Европы, которые через два дня прибыли на аэропланах.

Целую неделю испытывали «Граммофон веков».

Испытание изумительного аппарата вызвало, к сожалению, два несчастья. Один из ученых, создатель «Новой этики», присутствовал при том, как аппарат работал в саду под старым дубом.

Оказалось, что когда-то под этим дубом расстреливали человека и, поистине, ужасна была мольба обреченного:

— Стреляйте, только не в лицо.

Эта просьба кем-то неизвестно когда убиваемого человека произвела столь удручающее впечатление, что чуткий создатель «Новой этики» начал биться головой о землю и, как выяснило дальнейшее его поведение, сошел с ума.

Второе несчастье было не менее трагично.

Когда аппарат в другом саду начал с беспощадной яркостью воспроизводить сцену истязания мужика помещиком и сад огласился жуткими воплями истязуемого, присутствовавший среди ученых старый революционер вдруг бросился к аппарату, повалил его и начал топтать и ломать ногами.

В общем шуме даже не слышно было, что при этом выкрикивал возмущенный революционер.