Д. Панков - Мир приключений, 1927 № 11

— А я говорю все, — гордо так кричит граф.

— Нет, не все…

— Словом своим графским, говорит, заверяю, что все.

Тут Микита давай смеяться.

— Графское слово!.. Слово гонору!.. Знаем мы, что значит графское слово!.. На словах-то нет пана, нет хлопа, а все люди… А на деле…

— Можете, — кричит граф, — обыскать…

А Микита ему:

— Не о деньгах я говорю, ясновельможный пане. Деньги дешево вам стоят — они у вас легкие деньги… Дело не в них! Не все, говорит, еще счеты у нас, граф, покончены… Должок, говорит, за вами, да и за пан ночкой…

— Какой такой должок? — злится граф.

— А помните, говорит, ясновельможный пане, как вы мне обрученье с ванночкой делали? Да в шута обратили? Да в свинушник сослали?..

— Ах, вот что?!.

— Да, это самое… Ну, у нас тоже есть свой судья… Эй, Ничипоре, судья… Достань-ко кодекс, та посмотри, что там полагается…

Ничипор, — у, здоровенный гайдамака! — достал откуда-то книжку, сюды-туды посмотрел, да и говори!:

— Так, говорит, по нашему закону, по статье 1586 полагается, за бесчестье полагается: пана графа повеешь за шею на березе или каком другом дереве, а панночку отдать в жены потерпевшему от нее.

Панночка тут в слезы…

— Ради, говорит, святого бога, пощадите, говорит.

Ага!.. Тут про бога вспомнила, а не про Вольтера!..

А Микита спрашивает Ничипора:

— Може, говорит, там есть какое примечание, чтобы полегчигь наказание?

Ничипор опять в книгу:

— Нет, говорит, никакого замечания.

Опять панночка плакать… А граф прямо аж танцует на месте.

— Микита, — умоляет панночка, — заклинаю тебя, пощади отца.

Посмотрел Микита вокруг, да и говорит:

— Ну, вот что… Так как, хлопцы, мы, говорит, крови не проливаем и никого не убиваем, то и пана графа отпустим живым. Ну, а что нам делать с панночкой?..

А Ничипор тут и свои три гроша:

— Ежели, говорит, по кодексу, панночка должна оставаться у атамана за жену, кашу нам будет кому варить!

Кучер Юхим смеется:

— А, ей бо, говорит, так думаю, что панночка бы осталась, кабы ее воля. А только граф прямо даже слова не мог вымолвить, а весь побелел, как полотно.

Ну, Микита задумался, а потом и говорит:

— Так оно по кодексу… Так вот какое мое будет решение. Панночка каши варить не умеет, хлопцы, и с такой женой каши нам не сварить… Знаете ведь какую кашу мы заварили?!

Тут все гайдамаки зареготали:

— Да, крутую кашу… Кричат.

— Ну, говорит, Микита, то-то же… Так вот… Одначе без выкупа тоже отпустить не приходится… Только что ж нам взять с панночки? Разве вот что. Панночка танцовать умеет… Эй, где наши музыканты?.. Берите-ка бандуры и сопелки… Жарьте казачка, а мы с панночкой станцуем.

Затреньбренькали бандуры, заиграли дудки… Кругом все хлопцы притоптывать начали. На что уж я, говорит, Юхим, а и я не утерпел, стою и притоптую…

Микита вышел в круг, орлом подлетел к панночке.

— Проше, говорит, панна Церера…

Панночка посмотрела на отца… Сначала как-то несмело, точно ей было стыдно чего, пошла… А потом… потом… Никита такие выкрутасы выделывел, что мертвый бы и тог стал танцовать!. Не вытерпела и панночка… Танцуют вдвоем, прямо небу жарко… А потом Микита как подскочит к панночке.

— Вижу, говорит Юхим, обнял он ее, точно в себя вобрать хотел, прямо впился ей в самые губы и точно замер. Потом оттолкнул, махнул рукой и сказал — ну, теперь с богом, поезжайте на бал…

Конечно, какой там бал!.. Сели паны в свою карету и домой!

— Долго, говорит Юхнм, молчали… Пан граф даже отвернулся от дочери. И когда уже подъезжали к замку, панночка говорит:

— Папенька, говорит, ведь я же не виновата. Этот разбойник насильно меня поцеловал.

А граф ей:

— Насильно, насильно… А почему, говорит, все время говорила: „ах, ах, ах“…

И, правда! Ох уж это женское сословие!.. Им бы только танцовать да целоваться… И порцеленовая чашечка с горшком может поцеловаться… А вы, думаете, не бывает?.. Исповедал я тут одну пани… Ой, прости господи, что ж это я чуть не согрешил, чуть было тайну исповеди не открыл… О, господи, господи…»

На этом кончается последний мой мешочек… Какая досада, что киевская фруктовщица приобрела не всю партию. Оказывается, остальные мешки ее поставщик продал в другую лавочку, но куда — она не знает.