Мирко Пашек - Ловцы жемчуга

— Да, — кивнул Башир. — За неделю до смерти…

— Хорошо, — прервал его господин Бабелон, ссыпая жемчужины в мешочек. Потом он засунул его в карман. — Какими деньгами тебе заплатить? Английскими, французскими, турецкими?

Но, прежде чем Башир ответил, господин Бабелон сказал:

— Пожалуй, я ничего не стану тебе платить, потому что сейчас англичане придут и за тобой.

Лицо Башира сразу стало бесформенным. Евнух, который раньше сидел, скрестив ноги, теперь как мешок повалился на землю.

— Я ничего не сделал! — закричал он, словно уже видя себя осужденным. — Клянусь!..

— Ты много наделал дел, — прервал его господин Бабелон. — Ты общался со шпионом, и у тебя много денег. Не покажется ли полиции это подозрительным? — господин Бабелон поглаживал свой карман, где находился мешочек с жемчугом. — Конечно, лучше всего тебе бы убраться отсюда… Но как это лучше сделать, я не знаю. Гм…

Башир внимательно слушал его.

— Гм, — размышлял вслух господин Бабелон. — Я думаю, что лучше всего было бы, если бы ты уехал в Джибути. Там у меня корабль, и англичане верят мне… А в Джибути мы договоримся об остальном — во всяком случае ты будешь не беднее, чем при рождении.

И господин Бабелон усмехнулся, глядя сквозь стекла очков на евнуха, который, очевидно, не понял его остроты.

— Согласен? — спросил он Башира.

Башир кивнул. Потом встал.

— Нет, — остановил его господин Бабелон. — Если мы выйдем вместе, это будет подозрительным. Собери свои вещи и через два часа будь в порту. Я буду ждать тебя там. — Башир заколебался.

— Могу ли я верить тебе? — спросил он. — Ты не обманешь?

— Башир, Башир, неужели ты не знаешь, что я за человек? Ведь я человек слова, и все это знают! — Господин Бабелон снял синие очки и взглянул на собеседника.

Башир глянул ему в глаза… и господин Бабелон вышел.

Конечно, он и не собирался ждать Башира, тем более, что через час за тем явилась полиция. Полицейские хотели проверить утверждение Попастратоса, что тот приехал в Аден ради жемчуга. Правда, это была пустая формальность, так как немного позднее Попастратоса «повесили за горло, пока не умер», как было записано в коротеньком протоколе. Но так могущественен был взгляд господина Бабелона, что Башир, когда его выпустили поздно вечером, бросился в гавань, нисколько не сомневаясь, что его ждут. Не найдя там никого, он бросился на камни и закричал:

— Жемчужины! Дети луны! Жемчужины!

К сожалению, господин Бабелон не слышал его. Когда начало светать, он был уже недалеко от Джибути. Он стоял, опираясь на поручни корабля, и составлял в уме телеграмму, которую он пошлет своей фирме. Сначала он хотел сообщить лишь, что возвращается в Европу с денным товаром. Но в Джибути он, поразмыслив, сделал дополнение; он просил также выслать в Массауа заместителя, которому мог бы передать все дела, ибо сам хотел остаться в Европе.

Ожидая почтового парохода, идущего в Массауа, он остановился в гостинице и первым делом решил оценить жемчуг Али Саида, высыпав его на стол и пробуя составить из жемчужин ожерелье.

Там было сто восемнадцать жемчужин, они были разных размеров, но все совершенные, и казалось, сам аллах искал их в морских глубинах и вкладывал в руку ныряльщика так, чтобы ожерелье было воплощением великолепия; их можно разложить парами одинаковой величины, и величина жемчужин убывала от пары к паре, пока всю цепочку не замыкали две жемчужины, которые были меньше всех остальных. Но, к сожалению, в середине был разрыв. Не хватало одной жемчужины которая соединила бы обе нитки и закончила ожерелье. Какая жалость! Какая непоправимая жалость! Ведь эта жемчужина должна быть больше всех остальных, но кроме того, белой, совершенно круглой и блестящей. А господин Бабелон знал, что такой жемчужины нет во всем мире…

В это же время он получил письменное сообщение из Массауа о том, что Саффар-Эль-Сейф бежал из тюрьмы и направился на юг, за ним, господином Бабелоном. Это известие так испугало его, что на некоторое время он даже позабыл про свои жемчужины.

И когда на следующий день в Джибути остановилось судно, плывшее в Мукаллу, порт на южном берегу Аравии, т. е. в противоположную сторону от Массауа, он нисколько не колебался и еще через день, стоя на палубе, следил за стаями летающих рыб, проносящихся над бескрайними просторами Индийского океана.