Мирко Пашек - Ловцы жемчуга

Но вдруг он вздрогнул и почувствовал, будто невидимые руки сжали ему горло. Он замолчал. Боли не чувствовал, просто что-то мешало дышать… И Раскалла знал, что это страх перед аллахом. Он не мог выговорить святую молитву фатхи; не мог поклясться. У него была жемчужина. Но он видел и блуждающие глаза нахуды, которые обшаривали людей, приближаясь к нему… Он начал беззвучно шевелить губами, словно читая молитву, но глаза его бегали по сторонам, словно у зверька, который не знает, куда убежать. И вот пристальный взгляд нахуды коснулся его лица и остановился.

Хаджи Шере смотрел на Раскаллу. Голос его сделался высоким, и ритм молитвы нарушился. Он выговаривал слова все быстрее и быстрее, и в конце концов они перешли в невнятное бормотанье… Молитва фатхи окончилась, и нахуда встал.

Он протянул руку к Раскалле. Его зрачки сузились.

— Ты молчал!

Сериндж тоже смотрел на Раскаллу своими выпученными водянистыми глазами; скребок в его руке дрожал.

— Почему ты молчал? Почему не читал фатхи? — спрашивал нахуда, и в голосе его слышалась угроза.

Раскалла открыл рот. Но какая-то непонятная сила сжала ему горло… и ему показалось, что жемчужина у него во рту растет, увеличивается, что каждый видит ее, словно она лежит на ладони. Он хотел заговорить, но не смог.

Сериндж Бен Абди медленно встал. Он приблизился и схватил Раскаллу за волосы.

— Почему молчишь? — крикнул он. — Говори!

Но Раскалла не мог говорить, и Бен Абди тряс его, словно желая вытрясти признание.

— Нет! — вымолвил, наконец, Раскалла.

И жемчужина выпала из его рта.

Настала такая тишина, что было слышно, как скрипит мачта, и волны плещут о борт корабля.

Потом нахуда и сериндж одновременно наклонились за жемчужиной. Поднял ее хаджи Шере. Они выпрямились и долго рассматривали ее. Снова стояла немая тишина…

Сериндж повернулся, и скребок в его руке протянулся к Раскалле.

— Нет! — выкрикнул Раскалла. — Я не украл ее! Я нашел ее на дне!

Но сериндж уже набросился на него:

— Пес! Сын пса! Пес!

Он работал кулаками, словно молотом. Он бил Раскаллу в лицо, в грудь, по плечам, но больше всего в лицо.

— Пес! Пес!

Хаджи Шере все еще рассматривал жемчужину. А ловцы сидели в кружке, неподвижно, словно истуканы, и глаза их бегали туда и сюда, от нахуды к Раскалле и обратно…

И Саффар видел на их лицах только любопытство. Любопытство и ничего больше. Любопытно видеть жемчужину — и любопытно видеть побои! Ничего больше… Лишь маленький Шоа, данакилец, смотрел на Раскаллу, и в глазах его стоял ужас.

Нахуда тщательно запрятал жемчужину в нижний карман и повернулся к Раскалле, который лежал ничком, скуля, как пес.

— Факих! Грабитель! — воскликнул он и пнул распростертое тело.

— Факих! — крикнул еще раз, и еще раз пнул.

— Факих! — крикнул в третий раз, и в третий раз пнул.

— Свяжи его! — бросил он серинджу. — Это преступник!

Потом отвернулся и протянул руки к небу:

— Аллах милосерд! Он послал нам жемчужину, которая обрадует Саида! Возвращаемся в Джумеле! Вам повезло, о люди! Саид засыплет вас серебром!

Ловцы поднялись. Большая детская радость была на их лицах. Взволнованно крича, они разбежались по палубе…

А Бен Абди связал Раскалле руки и ноги и в последний раз пнул его ногой.

Рассвет уже окрасил верхушки финиковых пальм, когда «Йемен» бросил якорь в Джумеле. Бет-эль-Саид, дом Саида, белел на берегу.

Нахуда и сериндж передали Раскаллу каиду, который запер его в своем доме, потому что тюрьмы в Джумеле не было. Потом они отправились к Господину Жемчугу.

На корабле остались только ловцы. Они сидели на палубе и пели о своей радости, о дарах, какими осыплет их Саид, о всем том, о чем поют дети. Они ведь были детьми природы.

Саффар сидел рядом с маленьким Шоа. Глаза его были закрыты, лоб гладкий и блестел, как старое седло; казалось, он ни о чем не думает. Но он думал. Бессвязные мысли, яркие видения возникали из тьмы и снова исчезали, чтобы уступить место другим. Саффар не умел размышлять. Никто его этому не учил, и голова его напоминала легкие Раскаллы, который не владел дыханием. Его голова была занята лишь тем, что непосредственно касалось его: поисками жемчуга, поисками пищи. Но иногда в голове появлялись и более сложные образы, неясные, все время изменяющиеся… Вот такие образы охватили его и сейчас, и он закрыл глаза, словно темнота могла сделать их более отчетливыми.