Вадим Органов - Воспоминания

Завод, где предстояло работать отцу, в то время уже назывался комбинатом. Он выпускал кирпич, литейка завода отливала сантехническую арматуру: различные патрубки, сифоны, секции радиаторов отопления. Была лесопилка и цех по изготовлению оконных рам и дверей, варили соледол и заливали в бочки, которые тоже производили в бондарной мастерской. Еще на заводе делали канализационные люки, которые с тех давних времен скрывают проходы в мир подземных коммуникаций. Они до сих пор служат этой цели, и их еще до сих пор можно отыскать под ногами на мостовых и тротуарах разных городов и конечно Москвы.

1928г. с отцом Анатолием Николаевичем

Школы в нашем поселке не было и меня определили в железнодорожную школу поселка, строившегося тогда через дорогу вагоноремонтного завода. 3 3 Школа первоначально функционировала, как семилетняя школа №41 Ярославской железной дороги. В это время школа находилась по адресу: Московская область, Краснополянский район, станция Лианозово, поселок Вагоноремонт. Поселок носил название очень созвучное времени — «Соцгородок». Придя первый день в школу, начал знакомиться и на вопрос откуда я прибыл. Я с владимирским говорком, делая ударение на первом слоге отвечал.

— С комбината.

Тут в Москве говорили совсем по-другому, но этот город принимал всех и его не сильно раздражали приезжие, наверно потому, что тех, кто мог похвастаться долгой родословной в Москве было совсем немного. Вновь тут обосновавшиеся лишь давали повод для шуток, но мне тогда было не до шуток. Меня называли колонистом. Я некоторое время не понимал почему. Но потом стало ясно, в нашем районе до 1934 года существовала колония заключенных, которые работали на комбинате или просто на «Кирпичке», так тоже называли наш кирпичный завод. 4 4 1926 год при станции Лианозово Савеловской ж/д в бывшем кирпичном заводе Гаша вновь организован Гаша-Заводский Концентрационно-производственный лагерь №1 принудительных работ Главного Управления общественных работ и повинностей.

А мы живущие там ребята еще долго носили это прозвище «колонисты», ну, а ребят из соседнего села Ново-Архангельского называли по старому названию этого села Лупиха — Лупихинские. Что звучало, на мой взгляд, еще более неблагозвучней, однако прозвища, есть прозвища, и никуда от них не деться.

В 1938 году наша завод стал именоваться — «Завод №3 Государственного союзного треста №41 Народного Комиссариата Авиационной Промышленности (НКАП)». 5 5 «На площадях бывш. Лианозовского кирпичного завода был организован завод №3 треста №41 НКАП, выпускающий оборудование, боеприпасы, сложное литье и имеющий в своем составе уникальные производства — светосоставов (связанное с переработкой радия) и трубчатых электрических нагревателей» — из официальных реляций того времени. Стране требовалось тогда больше кирпича и был построен цех сухого прессованная, с естественного способа сушки кирпича перешли на искусственный. Построили камерные сушилки. Для этого использовали отходящее тепло от гофпечей (Гофмановская печь). На фасаде цеха обжига появился лозунг: «Доведем выпуск кирпича до 200—250 млн. штук кирпича в год!». Литейный цех продолжал выпуск предметов сантехники.

Вагоноремонтный завод почти целиком перешёл на выпуск корпусов снарядов, мин и авиабомб. Напротив нашего дома был кузнечный цех этого завода. Наш дом дрожал от ударов мощного пресс-молота, установленного в этом цехе.

Все больше и больше мужчин стали уходить в армию с нашего завода и мы старались, как могли, заменить их. Помогали грузить кирпич на платформы, подвозили его к печам из сущшильных сараев, которые тянулись почти на километр сторону Соцгородка.

На продукты ввели карточки и нашей заботой было их вовремя отоварить. Мальчишечьи забавы отошли как-то сами по себе, разговоры уже велись лишь о насущных проблемах. Незаметно для себя мы стали полноправными взрослыми. О своей довоенной жизни мы вспоминали лишь во время редких массовых походов в ближайший лес за щавелем, ягодами или грибами. Вспоминали про рыбалку на пруду, поездки в дальние леса по грибы, свои озорные налеты на сады и огороды в Лианозово и в Ново-Архангельском, и все это казалось нам уже таким далеким и потерянным безвозвратно.

На тридцатый день войны в 9 часов вечера радио прервало передачу, и диктор каким-то металическим голосом произнес.

— Граждане, воздушная тревога.