Анна Мария Роу - Тебе не поймать меня

– Вот начнут целоваться, тогда и… – начал Оскар, но перебил сам себя. – Сюда кто-то идет! Отвод!

Зеленоглазый маг первым делом накрыл заклинанием барона и девочку. Они без следа истаяли в золотистого мареве. А затем и мы стали невидимыми и неслышными для всего окружающего мира.

Звякнул ключ в замке, дверь не хотя и скрипя открылась, пропуская внутрь…

О Пресветлое Небо! Только бы не Лаура!

Сегодня в небесной канцелярии был день невиданной щедрости: второй раз мои мольбы услышали и приняли к сведению.

В зал вошли Марк Аврелий и леди Агнес с лампами в руках. Я могла видеть, как в искусственном освещении прячется часть фресок. Словно одевают карнавальную маску.

– И что вы хотите мне здесь показать? – недовольно пробурчал юноша, сдерживая зевок.

Женщина картинно закатила глаза и по очереди погасила кристаллы. Студент присвистнул и почесал затылок. Оценил мастерство древних умельцев или фигуры лесных нимф?

Леди Куинси достала из складок траурного платья огромный кулон на витой цепочке. Я бы сказала, драгоценный камень сложной огранки. Но даже в книгах не встречала, чтобы они были таких размеров! Бриллиант Кохинор или один из известных рубинов Баласа «Черный Принц», чьи фото растиражировали газеты в преддверии дня рождения Императрицы, поменьше выглядели и не так внушительно.

Агнес прошла совсем рядом с нами, от слишком приторных духов защипало в носу и очень захотелось чихнуть. Еле сдержалась. Тем временем вдова присела в центр мозаики прямо под столпом лунного света, положила свой камень и несильно вдавила его в дерево. Украшение вошло внутрь как ключ в замочную скважину. И щелчок был.

Узоры паркета постепенно начали приобретать объемность, образуя лестницу вниз. А мы на последнем этаже здания. Под нами рабочие кабинеты хозяев, какие-то гостиные и никаких секретных ходов. Я так раньше думала.

– Здорово! – уже откровенно зевая во весь рот и хвастаясь хорошим стоматологом флегматично проговорил Марк Аврелий. – Этим вас дядюшка шантажировал?

– Тебе надо еще выпить! – женщина протянула ему маленькую фляжку. Правду говорят, что в дамской сумочке дирижабль поместить можно. А складки и карманы обычного платья могут спрятать не меньше полезных вещей. – Ты же не хочешь остаться без сокровища?

– Так чем же? – юноша послушно глотнул резко пахнущего напитка. – Тем, что вы внебрачная дочь моего дедушки и ваше происхождение и прошлое не так безупречно, как нужно для приличного общества? – и сделал еще пару хороших глотков.

– Не так много! – не с первой попытки забрала флягу леди Агнес. – Стелла мне не простит, если ее и так не шибко умный любовник станет полным идиотом!

– Вы что-то сказали? – глупо улыбаясь выдавил Роббинсон-младший. И икнул.

– Да, – на лицо молодой женщины вернулось приветливое выражение. – Говорю: не совершай ошибку моего ныне покойного мужа. Он тоже думал, что шантажировали меня. Но это Ларкинс платил мне за молчание. А его секрет стоил дорого… Идем!

Гирлянда из листьев и цветов, выложенная из разноцветных кусочков дерева спиралью на паркете, окончательно превратилась в затейливую лестницу, освещенную бледными магическими светлячками. Агнес потащила вниз студентика, а Его авантюрное Сиятельство – меня. Остановить его было сложнее, чем самоход.

В тонизирующем средстве леди Куинси наверняка содержалась не малая доза алкоголя: ноги юноши норовили жить своей жизнью, голова пребывала в уверенности, что все окружающее сон, а язык вспомнил о своем предназначении говорить, болтать и молоть чушь. Чем и занялся со второй ступени.

За следующие полсотни шагов Агнес узнала о тяжелой доле студиозусов из провинции, о жадности господина Роббинсона и о некоторых пикантных особенностях поведения ее подруги Стеллы в постели. О последнем она слушала очень внимательно: бедной вдове надо думать о своем будущем. В надежде, что он будет менее разговорчивым и более вежливым, леди даже позволила ему идти первым. Особенно, когда лестница переходила в узкие и прямые каменные коридоры, которые неизбежно заканчивались очередным спуском вниз.

Еще через сотню ступенек и два коридора парень начал повторятся. А конца и края дороге не предвиделось. Такими темпами к утру выйдем где-нибудь в Поднебесной!

На третьем витке жалоб женщина не выдержала:

– Да замолчи уже!

– Не могу, – просто ответил Марк Аврелий. – Тогда голос в моей голове слишком громко … поет… А мне больно!