Константин Стогний - Утерянное Евангелие. Книга 3

Усубали, хоть и был вождем полудикого африканского племени, отлично умел считать и слушал Виктора очень внимательно. Его глаза горели, в горле пересохло.

— А чтобы у тебя не возникло глупых идей, вождь…

Виктор вдруг взял бумажку с кодом и поджег ее от факела стоящего рядом туземца. При этом все, кто понимал речь Лаврова, ахнули, а Густав Стурен схватился за сердце. Лавров же гордо и смело стоял в свете факелов с горящим кодом в руке, как когда-то, тысячу лет назад, стоял римский дознаватель Шаул перед христианами, сжигая ненавистный ему список преследуемых последователей Иешуа.

— …Теперь код от суммы в пять миллионов долларов здесь, — Виктор легонько постучал указательным пальцем себе по лбу. — Я его запомнил. И теперь ты будешь меня беречь.

Присутствующие у дома вождя туземцы недовольно загалдели, грозно потрясая оружием.

Усубали поднял руку, и все, кто был здесь, замолчали, не мешая вождю думать. Еще один «придворный», одетый в красно-желтую занавеску, наклонился и что-то прошептал своему предводителю. Главарь пиратов согласно кивнул и обратился в Виктору:

— Судя по всему, ты сумасшедший русский?

— Хуже, вождь. Я — сумасшедший украинец.

— Мы сталкивались, — согласился вождь. — У нас еще не было таких заложников.

— И еще не было таких поручителей…

— В чем же ваш секрет? — вдруг спросил далеко не глупый Усубали, пристально глядя на Виктора. — Русские не сдаются?

— Русские не сдаются, украинцы — не сдаются никогда…

Вождь ватутси долго смотрел на Виктора, на Сигрид, которая, стоя рядом, почему-то взяла журналиста за руку, на Маломужа и Хорунжего, в лицах которых он прочел то же, что видел у украинских моряков в течение пяти месяцев: абсолютную непокорность и насмешливость.

— Что ж, хорошо, я согласен. Но… я сейчас занят. Вам нужно будет подождать…

— А в чем заминка, вождь? — поинтересовался Виктор.

— У вас это называется выборами. У нас — правом первого. По закону племени ватутси я сегодня буду биться со своим троюродным братом, который считает, что его несправедливо лишили наследства и вождем должен быть он, а не я. Вождем ватутси останется тот, кто победит.

Усубали был спокоен, уверен в себе и даже немного улыбался. Видимо, понимая, что победит именно он.

— Это мой седьмой поединок. Шесть предыдущих, как ты видишь, я выиграл! — торжественно заявил вождь, и его свита одобрительно загудела.

В ту же минуту из дома Усубали вышел… Вубшет. Высокий, жилистый, со своими странно раскосыми глазами — носильщик Вубшет, охранник Вубшет, проводник Вубшет…

— Это мой троюродный брат, Вубшет! — с улыбкой сказал вождь. — И претендент на жезл повелителя племени ватутси.

В это время где-то за пределами усадьбы Усубали началось всеобщее скандирование племени: «Вуб-шет! Вуб-шет! Вуб-шет!»

Вся группа Лаврова и сам Виктор от неожиданности потеряли дар речи.

«Так вот что ты скрывал…» — подумал журналист.

— Бвана Вики, — сказал на суахили Вубшет, — я умею быть благодарным. Сегодня я одержу победу, и ты получишь своих друзей… бесплатно, без выкупа.

— Я буду держать за тебя кулаки, воин, — ответил Виктор, используя все свое небогатое знание языка масаев — суахили. — Если бы я мог, я бы вышел на поединок вместо тебя, Вубшет.

— Я — воин, бвана Вики, поэтому буду драться сам.

— Уведите наших друзей в безопасное место, — приказал на английском Усубали. — Пусть отдохнут, а я закончу и сам навещу их…

И они пошли. Когда Виктор и его группа повернулись спинами к Усубали, тот долго задумчиво смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду за силуэтами следовавших за ними рослых автоматчиков.

На склонах утеса, обращенного к морю, было разбросано множество пещер: их отверстия таинственно темнели, порой узкие — просто щели в камне, порой широко распахнутые, словно двери кинотеатров. По самой середине скалы бежал шумливый ручеек. Он то исчезал меж камней, то вновь выскакивал оттуда и торопливо бросался водопадами вниз по склону с одного уступа на другой.

Старший сомалиец что-то скомандовал воинам-ватутси, и те разделились. Часть достала спрятанные в камнях длинные веники, поделившись ими и с группой Лаврова.

— Это что, мы куда-то полезем? — испуганно спросил Стурен, когда туземцы стали поджигать факелы.

Другие мужчины, закинув за спины автоматы, откатили в сторону огромный каменный жернов, который закрывал вход в темный зев пещеры.

— Я не полезу! — закричал Густав. — Я боюсь! Мне нельзя! У меня клаустрофобия. Я боюсь закрытых пространств…